Мне душу рвет чужая боль
Шрифт:
– Тебе не все равно? – вяло огрызнулся уголовник.
Но Кристина не знала, в каком статусе Валентин ждал в зоне звонка.
– А с Кристиной как познакомился?
– Слушай, достал.
– А ты не отвечай, ты просто слушай. Я же все знаю…
Конечно же, он ничего не знал. Но у него были предположения, которые зародились еще в стенах Бутырки. Что, если Кристина как-то связана с убийством Лиды?
– Я все знаю, – готовый к атаке, повторил Валентин. – Только не знаю, как тебя зовут… Дружка твоего Митюхой звали, это я знаю. Его я догнал, а тебя нет, не смог. Быстро бегаешь…
– Что ты несешь, придурок?
Валентин сделал вид, что пропустил реплику мимо ушей.
– Не знаю, кто за тобой стоял, но за Митюху вы спросили. С меня спросили… И ты, конечно же, знаешь, кто я такой. И знаешь, как тяжко мне было в зоне. И весело тебе. И было весело, и сейчас ты смеешься… А смеется тот, кто смеется последним…
Валентин подошел к нему, схватил двумя руками за голову, оторвал ее от пола, прижал к спине. Заглянул в испуганные глаза уголовника.
– А мне очень тяжело было в зоне. Очень-очень. И ты в этом виноват. И за это я буду тебя сейчас убивать…
Парень воспользовался моментом и ударил Валентина – кулаком в живот. Но, видно, от страха у него ослабли руки, или он сам был в таком состоянии, что не чувствовал боли…
После ответного удара уголовник какое-то время приходил в себя. Валентин снова занес над ним кулак.
– Не надо! – запаниковал парень.
– Почему не надо? Кто-то же должен ответить за мои страдания?
– Какие страдания? Не было же ничего!
– Чего не было!
– Артур сказал, что ты не сломался… Опустили тебя, но не раздавили…
– Не раздавили, – кивнул Валентин. – Но опустили… Артур, говоришь, сказал… Когда он тебе это сказал?
– Да мы в одну зону попали. Он давно, а я четыре года назад заехал…
– Ты ему маляву подогнал, чтобы с меня спросить?
– Нет… Это Люкс маляву подогнал, мы с ним в кентах были, а он человек авторитетный, его постанова много значит… А с Артуром я в зоне сошелся. Я ему про Люкса сказал, он тебя вспомнил. Сказал, что не смог тебя растоптать, крепко ты, говорит, в стойку встал…
– И где сейчас Артур?
– Да где… В зоне, где он может быть…
– В какой зоне?
– Ну, строгач, в Пермских краях…
– Строгач, говоришь. А как ты туда заехал?
– Так за мокрое…
– Четыре года назад? И уже на свободе? Ты что, в бегах?..
– Эй, ты чего, в каких бегах?.. Ну а если в бегах, что? Нас все равно отсюда живьем не выпустят. Муж у Кристины крутой мэн… И никто не знает, где я… Так бы меня отбили, а так – помирать… А может, и отобьют?
– Кто отобьет?
– А тебе не все равно?.. Ты лучше про Кристину спроси, а я тебе скажу. Сука она… Мы с Митюхой в кабаке гуляли, смотрим, она заходит с подругой. А мы при деньгах были, все такое. Короче, сняли масть… Я думал, она сразу раздвинется, а она нет, динамо крутит. Я к ней и так, и этак, болт, говорю, у меня вшитый, попробуй, говорю, не пожалеешь. А она ни в какую. Если, говорит, поможешь мне перца одного попугать, тогда, говорит, делай, что хочешь… Ну, мы с Митюхой на тебя вышли, пропасли, все такое. Волына у нас была… Только Митюха переборщил. Надо было попугать тебя, а он в спину пальнул. В тебя метил, а попал в твою бабу… Вот какая она сука, эта Кристина. Если б не она, была бы твоя баба жива…
– И она сука, – кивнул Валентин.
Столько лет прошло, прежде чем он узнал правду. Но лучше поздно, чем никогда… Впрочем, не совсем искреннее признание урезало правду.
– И ты сука! Врешь потому что!.. Не мог Митюха стрелять! Не было у него ствола!
– Так ствол он в кущери закинул! Там снег был, ствол в нем утонул… Митюха вообще, по жизни, мокрушником был. Он зачем в тебя стрелял? Давай, говорит, Лоскут, тему такую замутим… Лоскут – это я… Ну, говорит, Новый год, салюты, грохот, все такое. А мы из волыны пальнем, вот увидишь, говорит, никто не заметит… Ну, пальнул, и ты не заметил. То есть заметил, но не сразу…
– Я тебе сейчас голову оторву, и ты сразу это заметишь, это я тебе обещаю… Если бы Митюха стрелял, у него пороховые газы на руке остались бы, а так не было ничего. Потому что ты стрелял…
– Да нет! – закрываясь от Валентина руками, мотнул головой Лоскут. – Это не я!
– Ты!.. И я тебе не прокуратура, мне твое чистосердечное признание не нужно… Значит, Кристина меня заказала?
– Если бы я умел врать, я бы сказал, что да. Но я же не вру! Она хотела бабу твою напугать и тебя, а Митюха из волыны шмальнул…
Все-таки прав был Валентин, когда возлагал вину на Кристину. Убить она его хотела или всего лишь напугать, но Лида погибла. И после этого он спал с ней, даже хотел, чтобы она ушла к нему от мужа… Он думал о ней хорошо, а она по уши в связях с уголовниками. И скажи после этого, что не сука она…
– Ты из волыны шмальнул, – сказал Валентин. – Но убивать я тебя не стану…
Он говорил об одном, а думал о другом. Он должен был… более того, он хотел убить эту уголовную мразь. Он должен был отомстить ему за Лиду и за свою порушенную жизнь. И это будет уже адресная месть, а не просто сведение счетов с уголовным миром, как было в случае со Стежковым. Он отомстит за Лиду, и тогда ему еще легче станет дышать. И угасающая тяга к жизни обретет новую мощь, и жизнь снова окрасится в радужные тона… Если, конечно, Неверов оставит ему эту жизнь.
– Не убивай, – обрадовался Лоскут.
– Ты мне скажи, почему Кристина содержала тебя?
– Содержала?.. Ну да, содержала… Она хату мне купила, да. Классная хата, в самой Москве, а не где-то на дальней окраине…
– И за что такое благо?
– Ну, она же не хочет, чтобы я рассказал, кто заказал твою бабу? Может, она и не хотела, чтобы ее убили. Но ведь ее убили!
– Ты ее шантажировал?
– Да.
– Она с тобой спала?
– О! Это за радость!.. Она баба знойная… Знаешь, после такой телки даже не страшно умереть!.. А ты с ней тоже, я знаю. Мы с тобой теперь свояки, да? – похабно улыбнулся Лоскут.