Мне приснилось лондонское небо. В поисках мистера Дарси
Шрифт:
– А я не знал, что ты расистка, – огрызнулся Рамеш.
Арина вздохнула. Подобный упрёк она слышала не в первый раз. Стоило отшить очередного поклонника в отеле, как следовало обвинение в расизме. Иногда ей казалось, что эта идея расовой неполноценности сидит у её коллег в голове как встроенный механизм, без которого они не могут функционировать, и они не хотят с ней расставаться, потому что за годы лондонской жизни им стало удобно объяснять разные неудачи своим цветом кожи или национальностью. В этот раз она не стала даже оправдываться. Рамеш был её самым преданным другом в отеле, она ставила его на голову выше других, он был её учитель, советник и неиссякаемый источник энергии. Они провела с ним больше бессонных ночей, чем с каким-либо другим мужчиной в своей жизни, пусть и в работе, а не в любви. Он не мог обвинять её в расизме. Она никогда не считала его человеком второго сорта. Но она не дала собой манипулировать.
– Мне стыдно даже слушать твои признания, потому что ты женатый человек. А тебе, женатому человеку, почему-то не стыдно их произносить. Если тебя тяготит твой брак, разведись с женой и снова стань свободным человеком. А если ты не можешь с ней развестись, научись жить с этим.
Рамеш пропал из поля зрения на целую неделю.
«Вот так всегда в моей жизни, – подумала Арина с горечью. – Стоит только внести ясность в свои отношения с мужчиной, как мужчина испаряется. Что Слава, что Паша, а теперь вот Рамеш».
Глава 28. Финансовый консультант
Одним утром, после получасовой беготни по этажам, Арина добралась до «Горизонта», наполнила кружку горячим кофе и устало опустилась на диван. Новый день набирал обороты, и первые лучи солнца уже пробивались из-за зданий домов. Внезапно входная дверь открылась, и менеджер отдела продаж влетела в комнату как разъярённая фурия.
– Кто тебе позволил сидеть на диване? – зашипела она с порога. – Твоё дело приготовить комнату и свалить в свою кухню. Ты подумала, что клиенты могут прийти в любую минуту и увидеть тебя здесь?!
Арина молча ушла на кухню, даже не потрудившись ответить.
«Если бы клиенты увидели меня, сидящую на диване, они бы подумали, что я организатор конференции со стороны отеля, дожидающийся прихода гостей, им бы и в голову не пришло поднимать шум. А эта заносчивая особь ещё раз ткнула меня мордой в грязь. Знай, мол, своё место. А у неё даже высшего образования нет, судя по должности, которую она занимает. С чего понты – непонятно. Ах да, она же сидит в офисе, а я убираю грязные тарелки. Значит, не более, чем прислуга. Прислуге не полагается сидеть на диванах в ожидании клиентов».
Этот маленький инцидент выбил её из колеи на весь день, и она чуть было не уволилась из отеля, но здравый смысл взял верх. Уйти из отеля означало искать другую работу, той же официанткой, уборщицей или любой другой прислугой. Со студенческой визой в офис не устроишься, значит, она обречена на сферу обслуживания. Невольно весь день в голове всплывали картинки из прошлой жизни, когда она работала в компании «Альфа-стиль» или даже в школе и была сама себе хозяйка – разве кто-то посмел бы сказать ей, чтобы она убиралась в подсобную кухню?
Даже надоевшая школа представлялась теперь в другом свете. Она теперь удивлялась, что три года продержалась на одном месте – в то время как за восемь месяцев в Лондоне сменила восемь работ. И попытки навести дисциплину в классе или вовлечь учеников в процесс, заинтересовать их самостоятельной работой или научить получать удовольствие от академических успехов, и подготовка к урокам, и проверка тетрадей, и даже ненавистные педсоветы теперь представлялись высокоинтеллектуальной благородной деятельностью, за которую уважаешь себя и пользуешься уважением других людей. И даже не добившись уважения от отдельных дерзких учеников, она всегда могла сказать себе, что причиной тому обычный подростковый бунт, а не она.
Совсем по-другому представлялись теперь дни, проведённые в компании брата. Там всегда была возможность расти, учиться чему-то новому, и несмотря на ошибки и поражения, там она чувствовала, что развивается и закаляется. В Лондоне же каждый раз приходилось проглатывать обвинение в том, что ты недостаточно хорошая уборщица, официантка, распространительница лифлетов. И хуже всего, слышать это от людей, которые ничем не умнее, не образованнее, не талантливее тебя.
По-другому теперь воспринимались и слова Олега о его продуманной эмиграции в Канаду.
«Наверное, есть смысл ещё дома, в России, подтянуть английский, выучить французский, защитить диссертацию, чтобы потом приехать в Канаду и работать преподавателем в университете, а не маляром на стройке, – думала она. – Но ведь я никогда не планировала эмигрировать, я просто хотела выучить английский и посмотреть на другую жизнь».
«Посмотрела?» – иронично спрашивал внутренний голос.
«Когда-нибудь я вернусь сюда, – говорила она себе, прибираясь вечером после ухода клиентов, – но уже как гостья. Я буду сидеть за столом, вести умные разговоры и постоянно пить кофе. Вот прямо в этом кресле. И никто не скажет мне, чтобы я убиралась в свою подсобную кухню, потому что гости прибудут с минуты на минуту».
Арине нравилось думать, что «Горизонт» принадлежит ей. Её рабочий день начинался затемно, и казалось, что она только что проснулась и вышла на свою кухню. Встречая гостей по утрам, она вела себя как хозяйка люкс-апартаментов, с достоинством принимая их восторги по поводу интерьера и вида из окна. Как гостеприимная хозяйка, она заботилась о них в течение дня, пополняя кофе и накрывая обеденный стол, выслушивая их многочисленные пожелания, а вечером прибирала комнату и готовила её к следующему дню, новым гостям. Иногда гости заказывали «Горизонт» на вечер, чтобы провести там частный ужин. Рамеш присылал Арине маленькую команду от двух до четырёх человек, и они сервировали роскошный ужин при свечах. В такие дни она с раннего утра сновала между «Горизонтом» и главной кухней, согласовывая с поварами тысячу подробностей: какой суп они готовят сегодня, какой хлеб пекут, что сервировать вегетарианцам, что предусмотрено на десерт тем, кто ест сладкое, и тем, кто не ест. В половине десятого, а то и одиннадцатого она прощалась с засидевшимися гостями и радушно приглашала их прийти снова. Гости поддерживали игру и обещали зайти как-нибудь на чашечку чая.
«Они уходят, я остаюсь. За весь день у них едва ли есть возможность полюбоваться видом, а я любуюсь им, сколько хочу. Я здесь живу, и мне здесь нравится».
Вечерами «Горизонт» с креслами и диванами, встроенной кухней с навесными шкафами и мягким ковром напоминал уютную квартирку. Она проводила здесь больше времени, чем в своей маленькой комнате в Льюишеме. В определённом смысле «Горизонт» был её домом.
* * *В один февральский вечер Арина возвращалась из колледжа, оживлённо разговаривая с однокурсником, который решил продлить свою студенческую визу и интересовался подробностями. Пройдя любое испытание, Арина не видела смысла замалчивать свой опыт, положительный или отрицательный. Она щедро делилась приобретённой информацией с любым интересующимся. Лондон заставил её быть намного общительнее. В родном посёлке круг её общения был очень ограничен. Здесь же умение добывать информацию считалось первым правилом выживания. Расставшись с однокурсником на вокзале Виктория, она встала перед расписанием поездов. Какая досада – две минуты раньше, и она бы успела на восьмичасовой поезд. Теперь придётся ждать полчаса. Она поплелась к закрытому на ночь газетному киоску и стала изучать обложки журналов. В этот момент к ней приблизился невысокий аккуратно постриженный мужчина, одетый по-офисному, но с рюкзаком за плечами.