Мне тебя обещали
Шрифт:
– Я поседел за одну ночь.
– Когда твоя семья погибла?
Кивнув, я вновь перехватил ее руку и возобновил шаг. Никому раньше я об этом не рассказывал. Только Михе. Это у него на плече я выл. Это он меня утешал. Что он чувствовал в этот момент? Что вообще чувствует палач, утирая горячие слезы жертвы?
– Пришли… - прохрипел я, складывая у камня принесенные с собой вещи. Стащил через голову рубаху, щелкнул ремнем... В тусклом свете луны воды небольшого круглого, как блюдце, озера казались темными и неприветливыми.
– Ты хочешь искупаться? – прозвучал недоверчивый голос в темноте.
– Угу.
– Ты сумасшедший.
–
– Почему?
Я снова улыбнулся и, решительно шагнув в воду, сделал несколько мощных гребков руками.
– Потому что на дне – лед. Он никогда не тает, какая бы жара ни стояла.
Нырнув, я проплыл под водой несколько метров. От холода сковывало тело. А я этого и добивался. Чтобы эта вечная мерзлота и в меня проникла. Притупила боль. Сковала страх. Заморозила кипящие в глазах слезы, не положенные мужчине. Я вынырнул, лишь когда легкие стали гореть от нехватки воздуха. Запрокинул голову к небу. Такому низкому здесь на севере, что казалось, будто можно коснуться черты, где оно с землей и водой сливается, превращаясь во что-то эфемерное и зыбкое. В Проматерию, из которой в самом начале был соткан наш мир…
Зубы стучали от холода. А в носу щипало. И я знал, что это не от воды, которой я нахлебался. Да и дрожь, которой меня колотило, тоже ведь была не от холода… Я всхлипнул. И в тот же миг, мягкие руки Майи сомкнулись у меня на поясе, а к спине прижалась ее грудь.
– Мне очень жаль, - прошептала она, касаясь горячими губами позвоночника. – Так жаль, Андрюша…
А меня так мама называла. Андрюша… Понимаете? И сестра, подражая ей.
Я вытер потекший нос плечом. Обернулся. Хотелось столько всего сказать, но я бросил лишь:
– Не стой на дне. Я же просил… Заболеешь.
– А сам стоишь…
– Для меня это как анестезия. Мне забыться хочется. Понимаешь? Хоть на секунду забыться, дух перевести… А потом я снова стану сильным. И справлюсь.
– Заморозить себя до смерти не самый лучший способ решения проблемы, – прошептала она мне в губы. – У меня есть другой…
Обжигающе горячий язык прошелся по моей шее. Груди вжались в грудь.
– Майя…
– Пойдем, мой хороший… Я знаю, что тебе нужно.
Она не понимала. Я же в тот момент вообще себя не контролировал... Потому что случившееся с меня кожу содрало, и оголило нервы…
– Майя…
– Просто доверься мне.
По льду, не чувствуя ног, я кое-как выбрался на берег. Здесь оказалось намного-намного теплей. И больней намного…
– За что он так? Я просто не могу понять, за что? Я пытаюсь это уложить в голове и не могу. Я бы все деньги мира отдал, если бы он попросил. Он же как брат мне…
Я осел на землю. Мокрый, дрожащий и беспомощный, как слепой котенок. Майя ничего не ответила. Да и что тут было сказать? Она забралась ко мне на колени и обняла, делясь своим теплом и любовью. Поцеловала меня… снова и снова. Отогревая губы. Нашарила в темноте полотенце. Укрыла нас. Теперь с одной стороны мне грел спину впитавший в себя дневную жару камень, а с другой – она.
– Подожди. Здесь где-то есть фонарик…
Я пошевелился. Нащупал и с трудом, все еще трясущимися руками, включил фонарь. Тьмы мне с избытком хватало в душе… А Майю… Майю я хотел видеть. Она была единственным светом, единственной правдой в моей сотканной из обмана жизни. Я коснулся ее скулы пальцами. Провел вниз по плечу, собирая озерную воду. Мое тело начало оживать. Реагировать.
Надеюсь, меня оправдывало то, что жажда Майи в тот момент не уступала моей собственной? Ухватив меня за отросшие волосы, она резко дернула вниз. Заглянула в глаза. И замерла так. Разглядывая… выискивая в них что-то свое. Одно ей известное. А потом зеркальным отражением моей дикости прошлась поцелуями по груди, сползая по ногам все ниже.
– Я люблю тебя, - обожгла жарким шепотом, уткнулась лбом мне в бедро и с силой сжала напряженную до предела эрекцию. Стиснул зубы, я следил за тем, как она прошлась подушечками по пульсирующей вене. Очертила головку, выталкивая меня на какой-то совершенно новый запредельный уровень страсти. А потом, оттянув мошонку, медленно вобрала пульсирующий член в рот. Я застонал. Подкинул бедра, проталкиваясь глубже, чем должен был, не щадя и не контролируя. Ни себя, ни ее… Сдаваясь своим желаниям. Теряя себя от того, что так сильно нуждаясь в ней. Но еще больше в освобождении… От всего того ужаса, что во мне поселился и жил.
Влажные звуки, хрипы… И черта, к которой я все ближе…
– Я уже, Ма-а-а-айя. Я уже…
Я был готов кончить и не готов к тому, что в самый последний миг она выпустит меня… Я, блядь, был уверен, что мы пройдем этот путь до конца. Что я испытывал в этот момент? Ярость… Разочарование. Но прежде чем эти чувства выплеснулись наружу, она, не теряя ни секунды, изменила положение, впуская меня в себя. Лишь когда чуть не сдох, выплескиваясь глубоко в её пышущей жаром тесноте, я понял, что Майя сделала… Она подарила мне жизнь. Взамен той, прежней… от которой ничего не осталось. И я упивался этим подарком. Я кончал в нее снова и снова. Не чувствуя усталости, лишь любовь… Я рычал. Я стонал. Я в ней растворялся. И, не успев закончить, снова твердел. Глаза Майи потрясенно расширились, когда она это почувствовала. Бедная девочка. Мне-то было хорошо. А ей? Я совсем забыл о её удовольствии в том безумии, что со мной происходило.
– Ма-а-айя…
– Скажи еще!
– Что сказать?
– Майя… Ты знаешь, как произносишь мое имя? – шептала она куда-то в волосы… в то время как я покусывал ее соски.
– Нет… А как?
– Так, что я сразу тебя узнала… Ма-а-айя. Моя.
Я зажмурился. Ну, надо же… Я уже голову сломал, думая о том, как она меня вычислила, а все оказалось так просто.
– Ма-а-айя. Моя… - шепнул я, ссаживая ее с колен. Делая то, что давно уже был должен сделать. Забирая контроль в свои руки…
– Еще… Повтори еще раз, Андрей…
– Ма-а-айя, – повторил послушно, своими руками поднимая её руки так, чтобы она оперлась ладонями о валун. Касаясь ее спины своей грудью и неторопливо тягуче-медленно насаживая ее на себя. – Любимая Ма-а-айя моя.
Когда все закончилось, мы долго лежали без сил. Я лениво перебирал ее влажные локоны, и это все, на что меня хватало… Да и вряд ли нам нужны были слова. Я бы многое отдал, чтобы вот так молчать с ней… долго-долго. Но рассвет, занимающийся совсем близко, там, где низкое небо касалось земли, все настойчивее напоминал о реальности. И прожорливые комары…