Мнемосина
Шрифт:
Она успела переодеться в жемчужно-серое платье с расходящимися книзу рукавами и любимую шаль с маками. Кудряшки ее прикрывала шляпка, завязанная затейливым бантом под подбородком, изящную шейку обхватывала нить крупного жемчуга, синие глаза лучились, а щечки румянились в предвкушении приятных впечатлений.
— Я говорила об Арике, отличная партия для тебя, тем паче меж вами царят покой и согласие, — охотно повторила Пульхерия Андреевна.
— Маменька, ну к чему вы забиваете нашему гостю голову семейными делами? Микаэлю это вовсе неважно. А с Ариком, коли желаете знать, мы просто хорошие друзья.
— Подумать только, неважно! —
— Мне бы очень хотелось вступить в брак, питая нежные чувства к своему нареченному, — Януся украдкой кинула взгляд на меня, и все мое существо наполнилось теплом от столь безыскусного признания.
— Ты читаешь чересчур много сентиментальных романов. Чувства хороши в книгах, для семейного союза они шаткий фундамент. Взаимное уважение, общность интересов, схожесть воспитания и желание зажить собственным домом — вот идеальная основа для брака, уж поверь моему жизненному опыту.
Январа приблизилась к матушке, поправила кружевную шаль на ее плечах, обняла и принялась ласкаться совсем по-лисьи, все же недаром Габриэль сравнивал сестру с этим зверьком.
— Мы спорили об этом не раз, но так и не пришли к согласию. Ответьте лучше, вы отпустите Микаэля? Мы уговорились идти на колоннаду, Лизандр станет читать стихи.
— Коли Лизандр читает на колоннаде, Михаилу стоит это увидеть, — сдала свои позиции Пульхерия Андреевна, разомлев от дочерней нежности. — Но не надейся, будто я не разгадала твоей хитрости, к разговору о браке мы непременно вернемся.
Колоннада Обливиона, когда я впервые ее увидел, весьма меня впечатлила. Высокие светлые столбы отлично просматривались издалека. Они были сделаны из ракушечника, который добывался неподалеку от города и свидетельствовал в пользу того, что некогда над этими землями простирались толща воды. Колонны хранили в себе останки морских существ, умерших миллионы лет тому назад: то круглые, то овальные, то перекрученные восьмерками или спиралями, то похожие на глаза в обрамлении лапок-ресниц. Мы с Янусей развлекались, выискивая внутри камня необычных, ни на что не похожих существ. Колонн было ровно двадцать четыре, они стояли полукругом в два ряда, расступаясь по центру расступаясь. Они стояли на возвышении, с которого открывался вид на городской парк с длинной каскадной лестницей, по всему пространству которой были устроены фонтаны и стояли вазоны с цветами. От лестницы лучами расходились посыпанные хрустящим гравием дорожки. Среди тенистых зарослей парка неожиданно открывались то качели, крепящиеся к ветвям огромных дубов, то беседки, то прохладные гроты.
Самым занятными являлось то, что попасть в парк через колоннаду было решительно невозможно. Зато отвесно под колоннами открывался темный провал под землю, куда вела каменная лестница. Ступивших на нее храбрецов ждала протяженная пещера, пройдя которую насквозь можно было очутиться в парке много дальше колонн. В центре пещеры плакал фонтан, в круглом бассейне стыла неподвижная черная вода. Фонтан окружали каменные скамьи, выраставшие прямо из пола, а низкий свод пещеры поддерживали колонны — целый лес, простирающийся далеко по сторонам. Каждую из колонн украшала резьба, не повторяющаяся больше нигде. Подземная
И зала внизу, и надземная часть колоннады, и парк являли собой грандиозное сооружение, приводящее в благоговейный трепет перед могуществом Творца и человеческим гением.
На сей раз под землей было людно. Между колонн прохаживались нарядно одетые дамы и кавалеры, многие держали в руках зажженные свечи. Несмотря на царящую в пещере прохладу, дамы обмахивались веерами, их плечи были обнажены в угоду моде. Мужчины раскланивались встреченным знакомым, хлопали друг друга по плечу и целовали надушенные перчатки своих или чужих спутниц. Дальше от бассейна, где света было меньше, я разглядел горожан победнее, в темной одежде безо всяких прикрас. У них в руках тоже теплились огоньки.
Мы углубились в каменный лес. Януся улыбалась друзьям и рекомендовала им меня.
— Где-то здесь должны быть Габриэль с Ангеликой. Мы расстались после визита к Жоре и Жоржу, но уговорились встретиться на колоннаде. Попробуем их поискать?
Мы продолжали переходить от одних знакомых к другим, улыбаясь и расточая комплименты, однако ни Звездочадского, ни Ангелики не встретили, зато заметили Сибель Аполлонову. Девушка приветливо замахала нам с каменной скамьи и предложила устроиться рядом. Поскольку места для сидения по большей части уже были заняты, ее приглашение пришлось кстати. Я набросил на поверхность скамьи свой мундир, чтобы девушкам было удобнее сидеть. Сам я предпочел остаться стоять, так мне удавалось охватить взглядом гораздо больше.
Лизандра я приметил сразу. С моего места было отлично видно, как пиит спускается по ступенькам, как протискивается сквозь толпу к фонтану. Облик его был проникнут щегольством на грани с театральностью: невысокий, полный, с завитыми белокурыми локонами, в светлом фраке с золотыми вензелями, в белоснежном шейном платке, заколотом искрящимся топазом, и белых перчатках пиит точно светился во мраке пещеры. Отодвинув свечи, Лизандр присел на бортик каменной чаши фонтана, устремил взор на темную гладь воды и принялся декламировать.
Своей отстраненностью Лизандр живо напомнил мне Лигею, и я принялся развивать эту мысль дальше, обнаруживая между ними все больше и больше сходства. Однако имелись и различия. Лигея не стремилась привлечь внимание внешностью или манерой одеваться. Она как бы являлась проводником, через который стремился живой ток поэзии, стихи были продолжением ее существа, столь же естественным, как дыхание или смех, прочее для нее не существовало. Лизандр же отграничивался от толпы старательно, целеустремленно: до мелочей продуманным обликом, нарочитой манерностью, возведенным в степень аристократизмом, подчеркнутым душевным надрывом. Уже то место, что он избрал — особняком, в круге света пылающих свечей, выделяло его среди окружения.
Сидя на бортике фонтана, глядя на недвижную воду, точно отыскивая в ее глубинах одному ему ведомые письмена, Лизандр читал стихи. Его голос звучал напористо и громко, заполняя самые отдаленные уголки пещеры, усиливаясь акустикой каменных сводов и возвращаясь стократ.
Где-то в горном краю
Кругом сходятся скалы,
Словно в вечном бою
Короли-великаны.
Скалы громом гремят,
Скалы сказки хранят
Про войну и про раны,
Про деянья дней славных.