Mobilis in mobili. Личность в эпоху перемен
Шрифт:
Buelow, Suhr 2009 – Buelow M. T., Suhr J. A. Construct validity of The Iowa Gambling Task // Neuropsychology review. 2009. Vol. 19. No. 1. P. 102–114.
Damasio 1996 – Damasio A. R. The somatic marker hypothesis and the possible functions of the prefrontal cortex [and discussion] // Philosophical transactions: Biological sciences. 1996. Vol. 351. No. 1346. P 1413–1420.
Demaree et al. 2010 – Demaree H. A., Burns K. J., DeDonno M. A. Intelligence, but not emotional intelligence, predicts Iowa Gambling Task performance // Intelligence. 2010. Vol. 38. No. 2. P. 249–254.
Epstein et al. 1996 – Epstein S., Pacini R., Denes-Raj V., Heier H. Individual differences in intuitive–experiential and analytical–rational thinking styles // Journal of personality and social psychology. 1996. Vol. 71. No. 2. P. 390.
Evans 2012 – Evans D. Risk Intelligence. How to live with Uncertainty. London: Free press, 2012.
Frenkel-Brunswick 1949 – Frenkel-Brunswick E. Intolerance of ambiguity as an emotional and perceptual personality variable // Journal of Personality. 1949. Vol. 11. No. 1. P. 108–143.
Gigerenzer 1998 – Gigerenzer G. Ecological intelligence: an adaptation for frequencies // The evolution of mind / Ed. by D. D. Cummus, C. Allen. Oxford: Oxford University Press, 1998. P. 9–29.
Grasman, Wagenmakers 2005 – Grasman R., Wagenmakers E. A DHTML implementation of the Iowa Gambling Task. 2005. (URL:IowaGamblingTask)
Hasti, Dawes 2010 – Hastie R. K., Dawes R. M. Rational choice in an uncertain world: The psychology of judgment and decision making. London: Sage, 2010.
Kurz-Milcke, Gigerenzer 2007 – Kurz-Milcke E., Gigerenzer G. Heuristic decision making // Marketing. 2007. Vol. 1. P. 4–60.
Osman 2010 – Osman M. Controlling uncertainty: A review of human behavior in complex dynamic environments // Psychological Bulletin. 2010. Vol. 136. No. 1. P. 65–86.
Webb et al. 2014 – Webb C. A., DelDonno S., Killgore W. D. S. The role of cognitive versus emotional intelligence in Iowa Gambling Task performance: What’s emotion got to do with it? // Intelligence, 2014. Vol. 44. P. 112-119.
Weber, Johnson 2009 – Weber E. U., Johnson E. J. Mindful judgment and decision making // Annual Review of Psychology. 2009. Vol. 60. P. 53-85.
А. Г. Асмолов, Е. Д. Шехтер, А. М. Черноризов
Преадаптация к неопределенности как стратегия навигации развивающихся систем: маршруты эволюции 6
6
Столетию со дня рождения лауреата Нобелевской премии Ильи Романовича Пригожина посвящается настоящая статья. Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ, грант № 16-06-00764. Впервые опубликовано: Асмолов А. Г., Шехтер Е. Д., Черноризов А. М. Преадаптация к неопределенности как стратегия навигации развивающихся систем: маршруты эволюции // Вопросы психологии. 2017. № 4. С. 3–26.
Введение
В этом году исполнилось сто лет со дня рождения бельгийского ученого Ильи Романовича Пригожина (1917–2003) – лауреата Нобелевской премии (1977 г.), основателя термодинамики необратимых процессов. С именем И. Р. Пригожина неразрывно связаны разработки фундаментальной теории неравновесных открытых систем, принципы возникновения порядка из хаоса, идей самоорганизации сложных диссипативных (рассеивающих) структур, философии нестабильности и концепции переоткрытия времени [Пригожин 1991; 1998; 2005].
В данной статье мы попытаемся показать, что идеи философии нестабильности и переоткрытие времени во многом обусловили переворот в современном мировоззрении, сопоставимый с изменением картины мира, произошедшим при переходе познания от классической физики Ньютона – к неклассической физике и теории относительности. В известном смысле, как будет показано далее, именно исследования И. Р. Пригожина в значительной степени привели не только к переоткрытию времени, но и к переоткрытию эволюции.
В контексте теории неравновесных открытых систем представляется целесообразным обратить внимание на постановку следующих вопросов: Возможно ли через оптику философии нестабильности осуществить конструктивное совмещение детерминистских, стохастических и телеологических картин эволюции, а тем самым, историко-эволюционный синтез разных логик – детерминизма, случайности и целесообразности при поиске закономерностей развития человека, природы и общества? Окажется ли теория неравновесных открытых систем той искомой эвристикой, которая поможет «объять необъятное», заключить мир, или хотя бы перемирие, между номотетическими и идиографическими науками, исследованиями стабильной предсказуемой исторической динамики и исследованиями нестабильной «событийной, гадательной» исторической динамики [Пригожин 1998]? Не потеряем ли мы в погоне за адекватным общим языком понимания смыслов закономерностей целеустремленных развивающихся систем специфики разных уровней их организации и самоорганизации, о чем недавно предупреждали искателей универсальных «теорий всего» И. М. Гельфанд и М. Л. Латаш [Gelfand, Latash 1998]? Позволит ли универсальный язык понимания эволюции целенаправленных развивающихся систем расширить границы познания в психологии и войти психологии полноправным членом в семью наук о жизни? Принесет ли гибридизация наук, сами продукты которой воспринимаются порой как причудливые оксюмороны – нейроархеология, нейроэкономика, нейрокогнитивистика, психобиология и т. п. – обогащение для породивших эти гибриды материнских наук?
Опора на философию нестабильности И. Р. Пригожина по существу дала основание некоторым представителям когнитивной эволюционной психологии прибегнуть к метафоре о втором законе термодинамики как о первом законе эволюционной психологии [Tooby et al. 2003] и приступить к обоснованию переоткрытия эволюционной парадигмы как объяснительного принципа современной психологической науки [Buss 1995]. Отметим также, что именно анализ парадоксальных феноменов преадаптации – феноменов «опережения непредсказуемых изменений» – позволил одному из критиков адаптивных моделей эволюции Стивену Гулду утверждать, что преадаптация, выступающая в форме экзаптации, является ключевым инструментом эволюции [Gould 1991]. Все эти свидетельства переоткрытия эволюции позволяют нам предположить, что ярмарка различных проектов о будущем человечества, разрабатываемых в прокрустовом ложе адаптивных моделей эволюции, может привести к деструктивным последствиям социально-экономического развития различных стран [Асмолов 2016]. В настоящей работе, опираясь на идеологию И. Р. Пригожина о нестабильности и непредсказуемости будущего, мы постараемся показать, что исследования роли преадаптации как стратегии навигации в океане неопределенности позволяют раскрыть необходимость такого направления психологии, как эволюционная психодинамика, и перейти к синтезу исследований эволюции, порождающей разум, с исследованиями эволюции, порождаемой разумом.
1. Гипотеза о необходимости историко-эволюционного синтеза адаптивных и преадаптивных направлений эволюции
Такие ключевые вызовы современности как вызовы неопределенности, сложности и разнообразия свидетельствуют о том, что странный мир, мир взрыва непредсказуемости уже наступил. И среди конкурирующих символов XXI в. – мозг, искусственный интеллект, сознание - метафора Д. Данина «неизбежность странного мира» наиболее емко передает направление происходящих в мире перемен. Стремительно возросло количество футурологических проектов, пытающихся с помощью различных прогнозов (пессимистических или оптимистических) примирить человечество с вызывающими тревоги «странностями» современности. Ко всем этим проектам вполне применима спасительная ирония, передаваемая высказыванием «предсказывать трудно, особенно предсказывать будущее» [Диксит 2017: 95]. Подобная психотерапия вполне уместна, поскольку почти во всех современных «историях завтра» преобладают апокалипсические интонации, касающиеся перспектив человека и человечества. Так, будущее образования, сулящего успешную адаптацию к меняющемуся миру, связывается с оснащением «человека будущего» набором ключевых навыков и компетенций XXI в. [Фрейдл и др. 2015]. Будущее разума в эпоху технологической сингулярности 7 – с адаптивной эволюцией моделей искусственного разума [Курцвейл 2016]; при этом не исключается, что грядущие новые технологии (гибкие алгоритмы, платформы) потеснят человека, превратив его в представителя «бесполезного класса», уходящую натуру эволюции [Харари 2016]. Вглядываясь в эти образы будущего, невольно хочется сказать следующее: сон разума рождает чудовищ; бессонница рождает проекты будущего и инновационные технологии.
7
Сингулярностью теоретические физики называют точку в центре черной дыры, место, где гравитация увеличивается до бесконечности. Технологическая сингулярность – гипотетический момент в истории, после которого технологический прогресс достигнет таких скоростей, что окажется за гранью понимания человеком. Ее часто связывают с появлением искусственного интеллекта, развитием биотехнологий или симбиозом человека и вычислительных машин.
При всем разноцветии картин будущего и «повестках действий» государств и правительств как «культурных орудий» (Л. С. Выготский) овладения будущим с горизонтом от 5 до 100 лет, их объединяет ряд общих особенностей.
Во-первых, за разноликими моделями будущего проступает мотивирующий эти разработки синдром диссонанса современника, который перманентно не успевает за бегущим днем, находится не в ладу со временем и самим собой, оказывается заложником акселерации бытия [Асмолов 2015; 2016; Люббе 2016; Леонтьев 2016].