Мод навсегда
Шрифт:
Она возвращалась с работы все позже и позже. Приходя домой, Франсуа находил квартиру еще пустыннее и тише, чем накануне. В доме запахло затхлостью. Это был запах домов, в которых умерла радость.
Франсуа принимал душ и брился. Иногда у него появлялось желание натянуть старый спортивный костюм, но он не хотел, чтобы она могла упрекнуть его в неопрятности. Поэтому он снова одевался и начинал готовить ужин. Каждое сделанное им усилие вселяло надежду, что их отношения улучшатся. Но когда она возвращалась, надежды улетучивались. Он потерял жену. Он знал это. И тем не менее продолжал делать вид, что ничего не происходит. Приближалось
За две недели до этого Франсуа избил ее. Сколько это продолжалось? Он не мог вспомнить. События и их временная канва спутались в его памяти. Все смешалось. Он знал только, что в тот вечер она не должна была возвращаться так поздно.
В пятницу за завтраком он объявил ей, что должен ехать на ежегодный семинар.
– Когда ты уезжаешь?
– Сегодня. Прямо с работы. – Ей наплевать. –Варле предложил поехать на его машине.
– В прошлом году вы ездили на поезде.
Она рада, что я уезжаю. Что я буду далеко.
– В этом году фирма решила на всем экономить.
– Когда ты вернешься?
Это что-то меняет для тебя? Ведь тебе наплевать. На меня.
– Через три дня.
Ты слышишь? Три долгих дня без меня!
Он сглотнул, потом повторил:
– Меня не будет три дня.
– И где он проходит, этот семинар?
– В Бургундии.
Прежде ты бы не перенесла разлуки…
– Красивые места!
Она говорит не думая. Ей все равно. Я с таким же успехом мог бы назвать Азорские острова или Гонолулу…
– Знаешь, Бургундия или что-то другое… Когда это по работе…
– Ну все-таки. Так когда ты возвращаешься?
– В воскресенье.
– В котором часу?
Почему ей нужно знать точное время? С кем она собирается встречаться?
– Ближе к вечеру. Точно не знаю. Я позвоню.
– Ты не уложил сумку.
– Сейчас сделаю… – Он добавил нарочито небрежным тоном: – А чем ты будешь заниматься в выходные, пока меня не будет?
– Еще не знаю…
К кому ты собралась? Шлюха!
У него болел живот. Болела голова. Болела уязвленная гордость.
– Не забудь, что я люблю тебя…
Она промолчала. Он продолжил:
– Я ужасно люблю тебя. Как в первый день. Даже сильнее.
Она по-прежнему не реагировала.
– Ты солнце, озаряющее мою жизнь. Моя надежда…
Ему хотелось дать ей пощечину. Он добавил более резким тоном:
– Постарайся не забыть, что ты моя жена.
Все, что было ему близко, перестало ее интересовать. Она меня ненавидит.Эта мысль привела его в ярость. Я убью ее, если узнаю, что она мне изменяет.
Он держал в руке сумку с вещами. Она проводила его до лестничной площадки. Это был ее последний знак внимания. Он крепко обнял ее и прижал к себе. «Ты меня задушишь!» – прошептала она, высвобождаясь из его объятий. Ему хотелось плакать.
Глава 2
«Декабрь – самый красивый месяц года», – подумала Мод Кан, глядя на пробуждающийся Нью-Йорк Она смотрела в большое, до пола, окно своей однокомнатной квартиры и пыталась представить, какая погода на улице. Но с девятнадцатого этажа трудно было что-либо различить. Лишь сгорбленные спины прохожих
Она включила телевизор. На ее любимом кабельном канале застыл кадр: башни-близнецы Всемирного торгового центра. По экрану бежала надпись «Remember». [10] Календарь показывал 11 декабря 2001 г. Не проходило и дня без того, чтобы она об этом не думала. Она полила свой pancake [11] кленовым сиропом и сделала первый глоток кофе. Отныне она чувствовала себя коренной американкой.
10
Запомни (англ.).
11
Оладья (англ.).
Она пролистала журнал «Elle», который покупала за бешеные деньги в газетном киоске за Метрополитен-опера. Затем заглянула в «Time Out New York» – посмотреть, что идет в «Анжелике», одном из немногих кинотеатров, где показывали французские фильмы.
Выставка, посвященная искусству сервировки стола, только что закончилась. За те три недели, что она шла, у Мод не выдалось ни одного свободного выходного, и теперь она твердо намеревалась насладиться заслуженным отдыхом.
Она включила ноутбук, просмотрела электронную почту, написала письмо Мари, своей лучшей подруге, жившей в Париже, после чего пошла в ванную.
Она задумалась о том, что наденет 31 декабря. Друзья ее брата Пьера пригласили встречать Новый год у них в Гринвиче. Она, правда, предпочла бы остаться у себя в Манхэттене, а не тащиться в Коннектикут, но других предложений у нее не было. Оставалось надеяться, что Пьер догадается заказать ей машину напрокат и что дороги не слишком занесет снегом.
В девять часов Мод уже была на улице. Она обожала гулять по нью-йоркским улицам – просто так, куда глаза глядят. Ей стало холодно. Она подняла воротник парки и надела перчатки. Часто по субботам – но это было раньше –она спускалась по Черч-стрит до банковского квартала. Ей нравилась умиротворенная атмосфера, которая царила там в выходные, резко контрастируя с деловой лихорадкой будней. Но теперь она избегала этого района. В последний раз, когда она там была, ей показалось, что даже тротуары исходят плачем. Как если бы земля в том месте сомкнулась над одним из самых чудовищных в мире кладбищ, над адом, где души не находили себе успокоения, продолжая страдать.
Она пошла по Леонард-стрит по направлению к Чайна-тауну. [12] На углу Лафайет-стрит она купила «The New Yorker» и зашла в маленький бар, насквозь пропахший беконом. Официантка приняла заказ и принесла ей кофе. Мод завела дурную привычку в выходные завтракать дважды: в первый раз у себя дома, а во второй – где-нибудь в забегаловке, причем забегаловку она выбирала максимально безликой. Ей казалось, что такого рода заведения более других пронизаны местным колоритом.
12
Китайский квартал (англ.).