Модель событий
Шрифт:
Маша смутилась. Ей казалось непостижимым умение Жана всё успевать — на его фоне она выглядела бледно и жалко.
— Ну прости, прости меня, испорченную девочку, — преувеличенно жалобным тоном попросила она.
— О чём разговор, дорогая. Делать мне больше нечего, как держать на тебя зло. Лучше расскажи, что без меня творилось. Заметила что-нибудь необычное?
— Нет. Ну, разве что наш чудесный бармен выглядел не таким усталым, как обычно.
— А... ну ещё бы, — самодовольно ухмыльнулся Жан, — ведь я научил его расслабляться. Это же такая классная выдумка — ощущать изнутри своё собственное
— Что? Ты рассказал об этом совершенно чужому человеку?
— Ну, не такой уж он мне и чужой, — облизнулся Жан.
— Не имеет значения, что у вас с ним было! Это же секретное знание! Специальная техника, доступная только тем, кто держит защиту. Может быть, ты только и делаешь, что рассказываешь направо и налево о том, чему я тебя учу? Тогда защита тебе совсем не нужна!
Жан ничуть не обиделся и даже не смутился.
— Я умею хранить в тайне то, что должно оставаться тайной, — вполне серьёзно сказал он. — Но скрывать то, что может послужить на благо людям, или выдавать им это в обмен на соответствующий договор пристало скорее шемоборам!
— Ты делаешь успехи, — вздохнула Маша. — Мне кажется, я очень глупо выгляжу, когда пытаюсь тебя чему-то учить.
— Ты выглядишь умнее меня, как минимум. Ведь это ты учишь меня, а не наоборот. А сам я глупо выглядеть не могу ни при каких условиях. Следовательно?
— Следовательно, и я не выгляжу глупо, — улыбнулась Маша. — Мне уже сказали сегодня, что я не глупая, а просто дура. И это, к сожалению, правда. Я очень хотела попасть в Париж, мне казалось, что в этом волшебном, сказочном городе я сама стану волшебной и сказочной. Но оказалось, что настоящий Париж остался у меня дома.
— А здесь тогда что же? — опешил Жан.
— Здесь? Просто хороший, красивый, но абсолютно чужой город.
— Знаешь, ты сама виновата. Не следовало называть воздушный замок своей мечты в честь моего города. Париж — это Париж, не надо придумывать ему другую биографию. Сочини себе какой-нибудь Волшебный Шармань — так будет честнее.
— Честнее будет, если я вернусь домой. Но я не могу .
— Всё ты можешь. Сама же сказала, что я делаю успехи. Хорошо бы ещё пригласить сюда с показательными выступлениями твоего Пьера Константина. Может быть, я тоже смогу кое-чему научить его. Не надо так смотреть, я шучу, ты же знаешь, я у друзей возлюбленных не увожу, даже если возлюбленным этого очень хочется.
— Он не приедет. Да и ты не потянешь две должности сразу.
— Я и не собираюсь. Чуть только я стану тем, кем стану, — и место Техника займёт один милый и сообразительный мальчик.
— Будешь создавать в нашей ячейке гей-лобби?
— Дорогая, объясни же мне скорее, почему у тебя, а не у меня все мысли только об этом? Я насчёт этого парня, кстати, даже не уверен. Может быть, он просто... А... не важно. Будем создавать лобби нормальных, весёлых и сообразительных людей — а то с этими пыльными самодовольными тюфяками я сам скоро мхом порасту!
Виталик написал Веронике SMS и, зажмурившись, отправил. Только одно предложение, которое он обдумывал, писал и переписывал минут пять: «Соскучился по вам и по вашему варенью. Какие у вас планы на вечер?» И всё, отложил телефон в сторону, знать его не желает. Ну подумаешь, SMS. Да вот. Ну и что же. Ну и всё.
Прошла минута. Ещё одна. И ещё. И ещё, наверное, десять или двадцать таких же точно минут или, возможно, целая огромная неприветливая вечность. Телефон помалкивал где-то поодаль. Куда же он его положил? В ящик стола? На шкаф? В карман? Неважно. Не надо искать — сам найдётся, когда будет нужно. Когда будет нужен. Когда он ей будет нужен. То есть никогда. И это, кстати, нормально. Да, да, нормально, улыбаемся вот так, ага, хорошо, бодрость духа — залог хорошего самочувствия. Нормально, если один человек пишет SMS, а другой — не отвечает. У него, вероятно, дела. А ещё он, вероятно, знать не хочет этого назойливого SMS-кописца.
Вообще-то надо работать, но можно сперва проверить электронную почту, почта, да, отличная отговорка, замечательный способ нырнуть в другую реальность и не выныривать, пока не придёт ответная SMS, или никогда не выныривать, если её, как уже можно было догадаться, ждать не следует.
Письма и комментарии, приветы и обрывки разговоров — все эти люди так любят его, по-настоящему, как родного, просто удивительно, как такое возможно? Чтобы одного человека так любили и ждали — в разных городах, в разных домах, в разных сердцах, — но только в одном доме, в одном сердце была тишина?
Звонок телефона — взрыв тысячи адреналиновых бомбочек где-то рядом с диафрагмой, взрыв, который сменяет ватное безмолвие, — работа не останавливается, даже если остановилось сердце.
Благословенны будьте, сёстры Гусевы, и ваше умение сбить любые, даже вшитые в программу, настройки. Два часа кропотливого и бесполезного труда, прогулка в подвал к Гумиру, пятиминутная беседа с этим светочем компьютерной мысли — и всё снова работает, снова налажено. И — самое главное — как-то худобедно работает сердце и даже вроде бы голова несчастного Техника.
Телефон, который всё это время лежал на его рабочем столе, мигает пиктограммой с изображением письма. Вам письмо, гражданин. Прочитать? Или ну его — опять какой-нибудь спам, или приглашение на вечер, или, или, или...
«Извините, Виталий, я была на совещании. Сегодня вечером у меня нет никаких планов, заходите на чай, только не слишком поздно», — писала Вероника.
И овсяный кисель, именуемый реальностью, вновь превратился в крепкий алкогольный коктейль, от которого не бывает похмелья.
Одно из неписаных правил мунгов и шемоборов гласит: ты можешь относиться к носителю как к человеку, но ты не должен видеть в нём личность. Звучит как абсурдное утверждение какого-нибудь мизантропа-людоеда — для тех, кто ещё не столкнулся с проблемой лицом к лицу. Шурику до сих пор как-то удавалось балансировать на краю: он понимал носителей, он чувствовал их проблемы и видел желания, но при этом отчётливо сознавал, что «работает с желанием носителя». Не Светы, Пети, Капитолины или даже Амнезины, а носителя. Теперь что-то дало сбой. «Алику нужно сказать... но я не могу так с Аликом». Был бы хоть Денис поблизости — уж он бы посоветовал чтонибудь, так нет, Константин Петрович отправил его вместо себя на какую-то особо скучную и бесполезную встречу. Как нарочно!