Модификаты
Шрифт:
— Ну так как, Софи, станешь первой на борту "Ковчега", кто вживит себе мою малышку? — не унимался Арни.
— Солнце, вот на кой черт мне это делать сейчас, когда, во-первых, нам лететь до места еще шесть лет, а во-вторых, до сих пор никаких подтверждений о наличии внеземной разумной жизни не получено абсолютно ниоткуда, и Нью Хоуп не исключение, — повернулась я к приставучему ксенолингвисту. — Для чего мне тогда пригодится твой переводчик? С тамошними пресмыкающимися находить общий язык?
Конечно, при всей симпатии я не собиралась посвящать парня в то, что последним желанием моего отца, даже прописанном в его завещании, была настойчивая рекомендация отказаться от любых вмешательств в организм и усовершенствований. И пока мне удавалось, в общем-то, следовать ей, позволив себе только крайне необходимый минимум. Из всего инородного, не родившегося со мной на этот свет, во мне сейчас были коммуникатор, противозачаточный наночип и капсула экстренной первой помощи, которая должна обеспечить выброс однократной дозы замедляющих все жизненные процессы почти до нуля веществ и вызов помощи одновременно, если я получу тяжелую травму любого свойства. Кратковременная шоковая "заморозка" всех функций давала дополнительное время для обнаружения объекта, то бишь меня, транспортировки и реанимационных процедур, сложись все совсем паршиво. Внедрить их нас обязали, без всяких исключений, и мне пришлось смириться.
— Ты пессимистка, Софи. Так нельзя, — не всерьез возмутился парень. — Ты должна лететь в новый мир с твердой уверенностью, что нас ждут величайшие открытия.
— А я и так лечу с этим настроем, — поднялась я из-за стола и прихватила свой поднос. — На Нью Хоуп для биолога просто непочатый край работы. Думаю, даже для нескольких поколений биологов.
Сказала и тут же пожалела, заметив, как помрачнело лицо вечно жизнерадостного ксенолингвиста. Всем по умолчанию было в принципе понятно, что их присутствие на Ковчеге — просто дань формальности или, может быть, привычке человечества продолжать поиски разума за пределами нашей планеты, хотя, по большому счету, в обнаружение ее на самом деле уже почти никто и не верил. Разве что вот такие энтузиасты, как сам Арни, которые годами корпели над изучением, расшифровкой всех найденных за историю человечества письменных артефактов, дабы дать не только новое звучание мертвым и давно забытым языкам, но и использовать их основы для расширения потенциала внедряемых переводчиков для астронавтов в тщетной надежде, что однажды это поможет найти способ общаться с теми, кого они встретят в глубинах космоса.
— Извини, — неловко улыбнулась и торопливо прошла к утилизатору, избавляясь от посуды.
— Эй, Софи, прекрати, — догнал меня снова беззаботно улыбающийся Арни в коридоре. — Все нормально, я же хоть и мечтатель, но реалист.
— Госпожа Старостина, на пару слов, — капитан Тюссан стоял в нескольких метрах от нас и холодно, даже, как мне показалось, с некой долей осуждения смотрел на приобнявшего меня за плечи Арни, который, похоже, пока никуда уходить не собирался. — Господин Штерн, беседа будет носить конфиденциальный характер.
— А, — встрепенулся парень, подтверждая мои наблюдения, что нашему капитану не пойми каким образом удается почти зачаровывать людей, вне зависимости от пола и сексуальных предпочтений. — Увидимся позже, Софи.
Развернувшись, Тюссан пошел вперед, предоставляя мне возможность пялиться на его широкую спину, идеальной формы задницу, мощные мышцы бедер, к слову, мой своего рода фетиш, и даже не утруждался оглядываться, чтобы убедиться, что я следую за ним как привязанная. А зачем? Как будто могло быть по-другому. И мне приходилось пошевеливаться, потому что один шаг долговязого капитана был почти равен моим двум. Остановившись перед открытым обычно дверным проемом одной из малых кают-компаний, Тюссан наконец вспомнил о манерах и жестом предложил мне войти первой.
— Временная блокировка, — громко произнес он, и обычно скрытая матовая дверь выехала, с кратким шипением перекрыв доступ в помещение. — Не записывать.
Я сглотнула, борясь с чувством тревоги и неловкости, мгновенно становящейся мало контролируемым раздражением, когда это касалось капитана. Что он собирается мне сказать? Что все же нашел кого-то мне на замену и безмерно рад избавиться от моего присутствия?
— Присядьте. — Не предложение, а настоятельная рекомендация, отказаться следовать которой чревато.
Я примостилась в одно из кресел, пытаясь хранить невозмутимость и готовясь не выказать своих чувств, как бы дело ни пошло. В конце концов, пока "Ковчег" не отбыл, любое решение капитана я могу обжаловать и непременно это сделаю, если он… Вот зараза.
Тюссан шагнул ко мне и, схватившись за подлокотники, присел на корточки и чуть наклонился так, что наши лица очутились напротив, а расстояние между моими коленями и его грудью исчислялось парой сантиметров.
— Госпожа Старостина, мои наблюдения показали, что в обществе Модификатов Вы ведете себя совершенно иначе, нежели в присутствии Естественных. Если мне это просто почудилось, то исправьте меня.
От наглого нарушения моего личного пространства и властной энергетики, прущей от Тюссана, меня мгновенно бросило в жар, но природа этого жара оказалась весьма неоднозначна — не гнев в чистом виде уж точно. Но время ли сейчас это анализировать? Золотистые глаза требовательно сверлили меня, вот только в поисках ответа на заданный вопрос или в ожидании реакции на свою явную провокацию — неизвестно. Был выбор: соврать, но могу утверждать на все сто, что капитан это с легкостью прочтет, или сказать правду. В обоих случаях это грозило вылиться в проблемы, так что, учитывая, что любая ложь всегда была мне поперек горла, я рискнула.
— Вам это не показалось, капитан. Но это изменение поведения имеет сугубо личностные корни и никак не повлияет на мою способность отлично выполнять должностные обязанности, — Вот же, ужас, я тараторю, как какая-то идиотка. Еще бы трястись и умолять начала. Но какой же он все-таки здоровенный, даже когда сидит вот так. Чувствовала себя в самой настоящей западне, так и хотелось чисто инстинктивно начать лягаться и вырываться, хотя он и пальцем не прикоснулся, но сознание бунтовало на первобытном уровне, отказываясь добровольно признать положение жертвы этого подобия хищника. На такую реакцию он рассчитывал?
— Госпожа Старостина, мне ли Вам объяснять, что нет неважных аспектов, когда дело касается чего-то столь масштабного и необратимого, как полет, подобный нашему. — Театральная пауза и почти удушающий визуальный контакт, сил и права разорвать который у меня точно нет.
Что, вот сейчас он и скажет, что могу убираться на Землю?
— Предлагаю Вам заняться решением сейчас, до того как все превратилось в проблему. — Он чуть передвинул руки на подлокотниках, и я невольно резко вдохнула, отвлекаясь на его широкие ладони с длинными "музыкальными", как ни странно, пальцами и улавливая его запах. Очень интересный у капитана парфюм. Не агрессивный, как большинство мужских ароматов, а, наоборот, какой-то еле уловимый, заставляющий принюхаться снова, чтобы разобрать все нюансы, и при этом неожиданно обволакивающий.