Модный Вавилон
Шрифт:
— Мы должны пойти на прием, который устроит Вивьен после показа, — говорит Александр. — У нее в запасниках всегда есть несколько костюмов, которые могут нас порадовать. Да, и нужно будет побывать у Гальяно, — настаивает он, пытаясь сесть поудобнее и толкая меня коленом. — Там всегда выступают стриптизерши и шоу-балет, все сделано исключительно для развлечения посетителей. И каждый получает выпивку. — Александр улыбается. — Вдобавок мне просто нравится на него смотреть.
Он томно замирает.
— Джонни такой подтянутый и смуглый, как будто у него спортзал совмещен с солярием.
— Если ты предпочитаешь смуглых, — говорю я с улыбкой, — то навести Валентино.
— Брось, — отвечает он. — Только не этого старого хрыча. По-моему, он жуткий зануда.
Я прислоняюсь к спинке сиденья и предлагаю:
— Давай подумаем
— Ладно, — сердито отвечает Александр, нетерпеливо ерзая в кресле, и вдруг внезапно шипит, наклоняется вперед и закрывает лицо газетой. — Посмотри, это не одна из тех сволочей из Top Shop?
Я выглядываю, вижу впереди себя ярко-рыжую шевелюру, узкие джинсы и жму плечами.
— Господи, сколько же в этом поезде наших собратьев! — громко шепчет Александр. — Ужас!
Неделя моды в Париже совпадает по времени с одной из самых больших в мире выставок-продаж — Premiere Vision. В выставочном центре за городом встречаются великие и малые производители женской одежды со всего мира и предлагают свои товары. Индийский шелк, шведская шерсть, шотландский твид, кружева, плащовка, тысячи оттенков лайкры — все это можно найти под одной крышей; здесь в поисках тканей толкутся лучшие дизайнеры и представители крупнейших торговых домов.
Когда мы пересекаем французскую границу, у меня звонит мобильник. Это Лидия.
— Привет, милая, — говорит она. — Как делишки?
— Ничего, — отвечаю я. — Едем с Александром. Жду не дождусь, когда увижу тебя.
Выясняется, что на этот вечер у Лидии кое-какие планы, но она освободится после десяти. Она предлагает встретиться в отеле Costes, чтобы выпить и подумать, как провести остаток вечера. У нее есть приглашения, адреса, номера телефонов, список имен. Звучит многообещающе. Именно то, что нам нужно, перед тем как отправиться завтра на Premiere Vision.
— Все, что мы сейчас хотим, — говорит Александр, потирая руки, — это немного порошка.
— Лидия не принимает наркотиков, — отвечаю я.
— Знаю, — отзывается он, закатывая глаза. — Но я — не она.
— Уверена, что ты найдешь в окрестностях Costes какой-нибудь гнусный притон, где сможешь удовлетворить свои потребности.
Мне очень хочется увидеть Лидию. Нам есть что вспомнить. Лидия принадлежит к вымирающему ныне сословию моделей в классическом смысле этого слова. Честно говоря, ее трудно назвать утонченной. Она жила и училась в малоаристократическом районе Лондона; у нее прямые, как солома, светлые волосы до лопаток, младенчески голубые глаза, губы, как вишни, и голос, который слышен даже в огромной толпе на распродаже. Беседуя с репортерами, она старается говорить тише, но угостите ее парой бокалов шампанского и со всей отчетливостью увидите, что перед вами — уроженка Северного Лондона. В пятнадцать лет Лидия начала работать манекенщицей в магазинчике у своей двоюродной сестры и до девятнадцати, в общем-то, делала это задаром. До того времени ее девять раз подряд отвергали, когда она приходила на фотопробы в журнал Cool. Она так долго жила в номере, снятом специально для моделей, что, в конце концов, задолжала агентству тридцать тысяч фунтов. Помню, как однажды я спросила: что, ее обеспечили жильем бесплатно? Лидия засмеялась: «Бесплатно? Ничто не дается задаром, дорогуша. Это все, так сказать, — расходы с отсроченным платежом». Может быть, она такая милая именно потому, что путь наверх занял у нее много времени. Она ничего не получала на блюдечке, как большинство нынешних скороспелых малолеток.
Мы дружим с того самого дня, когда я встретила ее в окрестностях колледжа Сен-Мартин и убедила принять участие в моей дипломной презентации. Она согласилась предоставить в мое распоряжение свою роскошную фигуру; я нарядила ее — и продолжаю это делать до сих пор. Она, как и все знаменитости, очень любит Marc Jacobs и Lanvin, но мои костюмы носит теперь даже чаще, чем прежде. Лидия — это что-то вроде музы. Я всегда вспоминаю о ней, когда продумываю новый дизайн, и она неизменно приходит взглянуть на мою коллекцию — приезжает специально ради этого, где бы она ни находилась. Лидия обещала, что именно я буду шить для нее свадебное платье, когда однажды наступит этот счастливый момент. К слову сказать, он весьма далек, особенно если учесть, что Лидия работает в индустрии моды, где тон задают худосочные девицы и мужчины нетрадиционной ориентации. А нормальные парни не обращают внимания на девушек, которые вроде бы призваны их развлекать. Насколько мне известно, Лидия безнадежно одинока. Хотя, быть может, я ошибаюсь — и сегодня вечером это выясню.
А до наступления вечера надо еще кое-что сделать. Это связано с продажей наших вещей. Мы с Александром устроили демонстрационный зал в номере маленького, но очень дорогого отеля, и у нас есть еще примерно полчаса свободного времени. Взглянуть на нашу коллекцию придет шейх Маджед аль-Сабах, и потому нужно заказать шампанское, апельсиновый сок и какие-нибудь деликатесы, чтобы его порадовать. Примерно тридцать пять процентов наших покупателей — англичане, двадцать два процента — американцы, двадцать четыре — прочие европейцы, а остальное приходится на долю Востока и Австралии. Практически все, что идет от нас на Восток, скупает шейх Маджед, а стало быть, он — наш самый главный иностранный клиент (наряду с Катей X. из России, которая на настоящий момент — крупнейший в мире закупщик). Шейх Маджед, племянник кувейтского эмира, владеет Villa Moda. Это огромная фирма с филиалами в Дубае и Катаре. А совсем недавно он открыл неподалеку от Кувейта торговый центр площадью в тридцать тысяч квадратных метров и собирается сделать то же самое в Сингапуре. Это весьма решительный человек с огромным кошельком; в прошлом году мы впервые заключили с ним сделку. Обычно он приходит в компании с Изабеллой Блоу, а иногда — с некоей женщиной в шляпке от Philip Тгеасу. Думаю, что сегодняшний день не будет исключением.
Александр развивает скорость, которая сделала бы честь олимпийскому спринтеру. Не проходит и трех минут после прибытия гостей, как он уже усаживает их и предлагает выпивку. В качестве манекенщицы мы наняли какую-то шестнадцатилетнюю русскую дебютантку, и она просто из кожи вон лезет. Я улыбаюсь и комментирую, несмотря на то что кораллово-красные губы Изабеллы Блоу меня просто парализуют. Почти все ее лицо закрыто полями шляпы, и рот — единственное, что на нем видно. Он как будто существует независимо от всего остального. Это здорово сбивает с толку. Но шейх Маджед, кажется, ни на что не обращает внимания. Он, по своему обыкновению, всему рад. Говорит, что коллекция «великолепна», все «великолепно», и уходит, обещая сделать «большой-большой заказ». Александр так рад, что допивает шампанское, к которому гости так и не притронулись.
Остаток дня уходит на общение с азиатскими представителями Lane Crawford и гонконгским филиалом Harvey Nichols. Хотя наша одежда у них пока что еще лежит на складе, но в будущем эти люди могут стать нашими основными клиентами, если мы сумеем показать товар лицом. Восток, Россия и Китай — сегодня это самые выигрышные рынки. Все просто в восторге от того, что происходит в Индии, но она ни в какое сравнение не идет с Китаем. Китайцы строят огромные магазины, которые вынуждены пустовать из- за того, что такие фирмы, как Prada или Louis Vuitton, не торопятся занимать в них места. Торговать же с Россией очень выгодно, хотя и непривычно. Почти весь русский рынок представляет одна компания — Mercury, у которой два совладельца — Леонид Фридлянд и Леонид Струнин, и их годовой оборот составляет примерно триста миллионов долларов. Владельцы захудалого пассажа в Третьяковском проезде, они ухитрились превратить его в самый роскошный магазин Москвы — вместилище самых известных и дорогих брэндов. Armani, Prada и Gucci давно там поселились. И хотя русский рынок оценивается в сумму около семисот двадцати миллионов долларов, бизнес в России совершенно непредсказуем, поскольку магазины пустуют в течение всей недели — а потом у входа остановится машина, из которой вылезет жена какого-нибудь олигарха и выбросит на ветер полмиллиона долларов в течение получаса. Неудивительно, что Александр озабочен тем, где бы купить икры для Кати X., если завтра она все-таки приедет.
— Думаю, у нас был хороший день, — говорит он, пока мы едем в такси к отелю Costes. — Все были очень позитивно настроены.
— Никто и никогда в мире высокой моды не показывает своего истинного отношения, — зеваю я. — Едва ли кто- нибудь придет, сядет, выпьет шампанского и скажет, что вся наша коллекция — полное дерьмо.
— Нет, я думаю, им действительно понравилось, — настаивает Александр.
— Возможно.
— Увидишь, — говорит он. — Может быть, трудно назвать ее коллекцией на все времена, но покупателям она по вкусу.