Модус вивенди
Шрифт:
— А как выглядит ваша дорога-между-мирами? — полюбопытствовала я.
— Как дорога. Грунтовая дорога в осеннем тумане, — отозвался он.
Мерная поступь неза в самом деле убаюкивала, и я в конце концов расслабилась, устроив голову на плече мужчины. Было удивительно уютно сидеть вот так — в коконе плаща, в кольце его рук. Сейчас, как тогда в танце, он казался надёжным и уверенным, внушал безотчётное доверие. Наверное, потому что молчал.
Глава четвертая. Первые впечатления
Сжатия и разрывы, новые спазмы и муки
взгляд безупречно ленивый, предают дрожащие руки
вокруг погашенной лампы мечутся странные блики;
голос разума — слабый-слабый, тихий-тихий.
Спать я не собиралась, лишь прикрыла глаза, отвлекаясь от мельтешения светлячков, — а в следующее мгновение очнулась от лёгкой встряски.
— Прибываем, — сообщил Одержимый. Я выпрямилась, растирая лицо и затёкшую шею и пытаясь размять спину.
— Как я умудрилась заснуть? — растерянно пробормотала я. Вопрос был риторический и задан себе под нос, но на него неожиданно ответили.
— Нормальная реакция. Мозгу проще отключить сознательное восприятие действительности, нахождение здесь для него слишком неестественно.
Хотелось задать ещё пару сотен вопросов, но я поспешила отогнать несвоевременные мысли и сосредоточиться на предстоящей встрече. Для чего первым делом надо было поправить плащ; не хотелось бы провалить всю миссию в первый же момент, да ещё так глупо.
Моему примеру последовал и Ветров, и вскоре сидеть стало уже не так удобно, как раньше. Но через несколько секунд всё это потеряло смысл, потому что мы прибыли.
Финиш оказался ещё более неожиданным, чем старт. Мир вокруг несколько раз быстро кувыркнулся через голову, вызывая головокружение и тошноту, порыв ветра дёрнул полы плаща. Странный парадокс восприятия: тело не ощутило никаких изменений, а разуму почудилась резкая остановка. Наверное, если бы не надёжная опора в лице Одержимого, я непременно упала бы, спутав реальность с вымыслом. Неза рядом не было, да и вообще ничто не напоминало о путешествии по дороге-между-мирами.
Моё внимание привлёк звонкий щелчок, который у варов соответствовал нашему междометию «эй!», и я поспешила сосредоточиться на настоящих событиях, а не прошедших. И первым делом мягко, но настойчиво попыталась вывернуться из объятий почему-то не спешившего выпускать меня мужчины. Одержимый на пару мгновений замешкался, но руки убрал. А я с интересом огляделась, добрым словом поминая создателей моего плаща, изнутри почти прозрачного и позволяющего свободно ориентироваться в окружающем пространстве.
Я смотрела голограммы с видами планет и строений, созданными варами, но сейчас отчётливо понимала, что это была бледная тень реальности. Довольно просторная комната имела необычную с нашей точки зрения форму. Здесь не было ни одной прямой грани и острого стыка: сферическая поверхность, образующая стены и потолок, внизу закруглялась внутрь и плавно переходила в неглубокую вогнутую тарелку пола. Отдельного упоминания был достоин и цвет: насыщенная тёмная зелень вершины купола плавно перетекала в солнечную желтизну центральной части пола через яркие, сочные оттенки настолько плавным градиентом, что взгляду было не за что зацепиться.
И я сообразила, что именно это напрягает больше всего: отсутствие «блестящих» точек. Неявные границы совмещения поверхностей и цветов делали очертания расплывчатыми, и вся комната казалась сплошным оптическим обманом. Это ощущение только усиливалось отсутствием видимых источников света; то ли светился сам воздух, то ли стены. Не более реальным чем его окружение выглядел и встречающий нас вар в своём тускло-сером плаще, мерцающем в рассеянном свете как срез авантюрина или свежий снег ясной морозной ночью.
— Рад приветствовать говорящих, — первым нарушил тишину местный.
Язык у них был очень простой для понимания и запоминания, даже почти примитивный. Никаких родов, падежей, склонений и спряжений, слова не меняли свою форму, три простых времени — настоящее, прошлое и предполагаемое, причём последние два образовывались от первого добавлением дополнительных слов, которые можно было перевести как «был» и «буду». А вот произношение на наш взгляд было сложным, череда шипящих и цокающих звуков при почти полном отсутствии гласных. Челюсть и гортань у варов были очень похожи на человеческие, как и прочие части организма, но в строении имелись и отличия, определяющие эту самую сложность произношения.
С другой стороны, им разговаривать на нашем языке тоже было непросто, не говоря уже о том, что некоторые его аспекты они были просто не способны понять; как, например, те самые рода. У них вообще в языке отсутствовали понятия «мужчины» и «женщины», что странно, поскольку сами палачи были такими же двуполыми млекопитающими, как люди.
— Рад приветствовать говорящего, — осторожно ответила я, радуясь, что у меня была возможность потренироваться в этом странном языке. Получилось не идеально, но, насколько я могла судить, вполне правильно, хотя встречающий отчего-то на несколько мгновений завис, задумавшись. И я пожалела, — подозреваю, не последний раз, — о существовании этих дурацких плащей, потому что из-за одежды невозможно было следить за мимикой и реакциями собеседника.
— Следовать за мной отдыхать, — в конце концов решил он. Теперь замешкалась уже я, пытаясь сообразить, как правильно попросить его прихватить наши вещи: мы-то гравитонными полями управлять не умели, а высовывать из-под плащей части тела инструкция запрещала наистрожайше, потому что это всегда заканчивалось плачевно. Но Одержимый умудрился просто и изящно выкрутиться из ситуации: накрыв полой плаща, подобрал сумку, не высовываясь из-под слоёв ткани. Плащ, правда, теперь странно топорщился, но это никаких вопросов и нареканий у провожатого не вызвало.