Моё дерево Апельсина-лима
Шрифт:
Донья Мария де ла Пенья закрыла зонтик и стала его острием стучать по своему ботинку. Когда я закончил, она воскликнула:
— Очень красиво! Очень красиво, что ребенок поет такую безнравственность.
— Сеньора, моя работа не имеет ничего безнравственного. Любая честная работа, есть хорошая работа, и я не стыжусь, понятно?
Я никогда не видел дона Ариобальдо таким заведенным. Она хотела ссоры, тогда увидит!
— Этот ребенок ваш сын?
— Нет, сеньора, к несчастью.
— Ваш племянник, родственник ваш?
— Он вовсе не мой.
— Сколько ему лет?
— Шесть лет.
Она засомневалась,
— И вам не стыдно эксплуатировать, вот так, ребенка?
— Я никого не эксплуатирую, сеньора. Он поет со мной, потому что ему нравится, слышите? Кроме того, я ему плачу, разве не так?
— Я подтвердил головой. Ссора мне стала казаться очень занятной. Но моим желанием было дать ей головой по животу и видеть, как она растянется на земле. Бум!
— Вы должны знать, что я приму меры. Я поговорю с его отцом. Я обращусь в Суд по делам несовершеннолетних. Я дойду вплоть до полиции!
В этом месте она онемела, и ее испуганные глаза вылезли из орбит. Дон Ариовальдо вытащил свой огромный нож и пошел на нее. Казалось, что она сейчас упадет в обморок.
— В таком случае, идите, сеньора. Но идите сейчас же. Я нормальный человек, но у меня мания, отрезать языки колдуньям и шарлатанкам, которые лезут в чужую жизнь…
Она отстала, прямая как метла и уже издалека, развернулась, и, тыча зонтиком…
— Теперь вы увидите!..
— Сгинь с моих глаз, колдунья из Кроксоксо!..
Она открыла зонтик и исчезла на улице, очень довольная собой.
Вечером, дон Ариовальдо подсчитывал прибыль.
— Ну, все, Зез'e. Ты был прав, ты принес мне удачу.
Я вспомнил Марию де ла Пенья.
— Она сделает что-нибудь?
— Ничего она не будет делать, Зез'e. В лучшем случае она поговорит со священником и тот ей посоветует: «Лучше оставить все как есть, донья Мария. Эти люди из севера не любят шутить».
Положил деньги в карман и сжал сумку. Затем, как это он делал всегда, засунул руку в карман брюк и вытащил согнутый буклет.
— Это для твоей сестренки, Глории. Он потянулся: — День был необыкновенный!
Мы отдохнули несколько минут.
— Дон Ариовальдо.
— Что случилось?
— А что означает «колдунья из Кроксоксо»?
— Откуда я знаю, сынок? Я это выдумал в один миг со злости.
Он весело рассмеялся.
— И вы бы ее зарезали?
— Нет. Это было только для испуга.
— А если бы вы ее зарезали, то чтобы из нее вышло, кишки или пакля как у куклы?
Он рассмеялся и с чувством погладил меня по голове.
— Знаешь что, Зезе? Мне кажется, что в действительности, вышло бы дерьмо.
Мы оба рассмеялись.
— Однако ты не бойся. Я не из тех, кто убивает. Даже курицу. Я так боюсь, своей жены, что она бьет меня палкой от метлы.
Мы поднялись и направились к вокзалу. Он сжал мою руку и сказал:
— Для большей безопасности мы пару раз пройдемся, не заходя на ту улицу.
Он с силой сжал мою руку.
— До будущего вторника «партнер».
Я утвердительно кивнул головой, пока он поднимался ступенька за ступенькой по лестнице. Сверху он крикнул мне:
— Ты ангел, Зез'e…
Я показал ему, прощай, рукой и начал смеяться.
— Ангел! Это потому что он не знает…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Это было, когда появился Мальчик Бог во всей своей печали
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Летучая мышь
— Бегом, Зез'e, а то опоздаешь в школу!
Я сидел за столом, пил свою чашку кофе с сухарем, жуя все это не торопясь. Как всегда я опирался локтями на стол и смотрел на листик, прилепленный к стене. Глория нервничала и была раздраженна. Ей не терпелось выпроводить меня из дома, чтобы заняться утренними делами, чтобы в покое выполнить каждую работу по дому.
— Иди, чертенок. Ты даже не причесался; бери пример с Тотоки, который всегда готов к нужному времени.
Она принесла из залы расческу и причесала мои белокурые волосы.
— Даже этого плешивого кота, не надо причесывать! Приподняла меня со стула и осмотрела всего. Да, рубашка была чистая, штаны тоже.
— Теперь пойдем, Зез'e. Тотока и я закинули за спину свои рюкзаки с книжками, тетрадками и карандашом. Никакой еды: это — для других детей.
Глория сжала дно моей сумки, почувствовала объем мешочков с шариками, и улыбну-лась; в руках мы несли теннисные тапочки, чтобы одеть их, когда дойдем до Рынка, недалеко от Школы.
Мы едва дошли до улицы, как Тотока бросился бежать, предоставив мне идти одному, медленно. И тогда просыпался мой хитрый чертенок. Мне нравилось, что мой брат уходил вперед, тогда я чувствовал себя королем. Меня соблазняло шоссе Рио-Сан Пабло, «Летучая мышь». Без сомнения «летучая мышь». Взобраться на заднюю часть автомобиля и чувствовать, как дорога исчезает на скорости, такой, что ветер бил меня, мчался и свистел. Это было самое лучшее в мире. Мы все это делали; Тотока показал мне, с тысячей советов, чтобы я хорошо зацепился, потому, что другие автомобили, идущие позади, были опасны. Мало по малу я научился преодолевать страх, а чувство риска заставляло меня искать более трудные «летучие мыши». Я уже стал таким экспертом, что покатался даже на автомобиле дона Ладислао; остался только красивый автомобиль Португальца. Это был красивый, ухоженный автомобиль. Всегда с новыми шинами. Весь из металла, такого блестящего, что можно было видеть в нем свое отражение. У него был приятный сигнал, похожий на хриплое мычание, как у коровы на поле. Он проезжал одетый с иголочки, хозяин всей этой красоты, с самым строгим лицом в мире. Никто не осмеливался зацепиться за его запасное колесо. Говорят, что он бил, убивал и угрожал кастрировать проходимца, прежде чем убьет его. Ни один мальчик из школы не отважился и не осмелился до сих пор. Когда я разговаривал об этом с Мизинцем, то он спросил меня.
— Действительно, никто, Зез'e?
— Уверен, что никто. Ни у кого нет смелости. Я почувствовал, что Мизинец смеется, почти догадавшись, о чем я думал сейчас.
— И ты сходишь с ума, так тебе хочется сделать это, не так ли?
— Схожу,… хочу. Но мне кажется, что…
— Что это то, о чем ты думаешь? Теперь смеялся я.
— Скажи мне.
— Ты любопытный как черт!
— Всегда ты не договариваешь все; скрываешь.
— Знаешь, Мизинец? Я выхожу из дома в семь часов, так? Когда я дохожу до угла уже семь и пять. Хорошо, в семь и десять Португалец останавливает свою машину на углу забегаловки «Нищета и голод» и покупает пачку сигарет…. В один день я наберусь смелости, подожду пока он, не сойдет с машины, и «бац»!..