Мое инопланетное детство
Шрифт:
Нам на счастье брачный период у змей начался спустя месяцы после нашего обоснования на склоне холма.
Все первые сутки с начала этого периода отец оберегал нас с мамой от змеиного нашествия. Зная про ядовитую природу некоторых видов змей земных – хоть их и меньше, чем видов неядовитых, – он вынужден был убивать змей инопланетных, проникавших в наше жилище, которым была пещера. Ничего другого попросту не оставалось.
С отца сошло семь холодных потов, поскольку инопланетные змеи оказались не менее вероломными и увертливыми, чем змеи земные.
По ходу
Сразу следом отец сделал всем нам на щиколотках повязки из змеиных шкур, и мы смогли выйти из пещеры.
Все предпринятые против змей меры безопасности были не напрасными. В последовавшие дни мы смогли убедиться воочию, что укусы большинства змей являлись смертельными для обитающих в лесу зверей. Коль так, их укусы могли быть смертельными для нас тоже.
Тыру и его сородичам укусы змей были не страшны, поскольку вызывали у них лишь временное состояние глубокого сна. Проще говоря, организм инопланетных морских свинок умел вырабатывать змеиное противоядие.
К сожалению, организм земных морских свинок, как сказала мне мама, змеиного противоядия вырабатывать не умел.
– « -
С Тыром я знаком четыре года.
В ближайшие два года он станет больше чуть ли не вдвое. Что в длину, что в ширину, что в высоту. Когда это произойдет, у него закончится период физического становления и внутреннего возмужания. Обо всем этом ему сообщила его мама.
Мне же топать и топать, прежде чем такой период закончится у меня. Расти и внутренне мужать я буду долгие годы. Об этом мне сообщила мама моя.
Среди сверстников в своей стае Тыр, как мне стало известно от него самого, больше любого, и, судя по всему, догонит своего деда-вожака - самого большого самца стаи. А то и перегонит.
– « -
Мои родители очень любят Тыра - он спас мне жизнь. Собственно, так я с ним и познакомился.
Было нам в ту пору по два года. Я всегда находился с мамой. Тыр же вел себя весьма самостоятельно и вечерами убегал из стаи, чтобы попутешествовать по лесу и поплавать в одной или в другой заводи.
Одним из вечеров той поры мама по обыкновению пришла со мной к заводи нашей, чтобы забрать улов.
Усадив меня на любимом мной холмике, она поплыла к дереву, за подводный корень которого утром прикрепила ловушку для рыбы. Прежде я послушно дожидался ее на холмике, но тем вечером сполз с него и очутился в воде. У берега тогда мне было ее по пояс, но шажок-другой, и меня поглотила глубина. Забарахтавшись, я стал то выныривать головой на поверхность, то идти обратно ко дну. Отчаянно и тщетно сражаясь с водной стихией, от неожиданности и страха я не издавал ни звука. На производимый мною, крохой, тихий плеск мама внимания не обратила. Уж очень походил он на привычный плеск воды, омывающей берег заводи и деревья в ней.
Но мои злоключения увидел Тыр.
Уже несколько вечеров кряду он появлялся лишь у нашей заводи, потому что заприметил у нее меня. Все эти вечера Тыр тайно наблюдал за мной, пока я с мамой был у заводи, и в итоге я ему приглянулся. Он почувствовал родственность наших душ.
Душа внутри нас. Ее не увидеть глазами, не пощупать руками, но она есть, и она живая: радуется и тоскует, смеется и плачет вместе с нами. Душу нельзя ударить, но можно обидеть грубым словом и дурным поступком. Ее нельзя погладить, но можно приласкать теплым словом и добрым поступком. Живые существа познают друг друга своими душами.
Мама не рассказывала мне о душе ничего такого. С годами ее суть я осознал сам.
– « -
В вечер моего непослушания Тыр тоже не спускал с меня глаз, прячась за ближайшим к берегу завалом. Как он признался мне многим погодя, ему нестерпимо хотелось подпрыгнуть ко мне и лизнуть меня в щеку. Но он остерегался моей мамы.
Когда же я оказался в воде и стал тонуть, а Тыр понял, что моя мама ничего из этого не видит, не слышит и на помощь мне не придет, он громко заголосил: ”Тыр-тыр-тыр-тыр!..”
Не дожидаясь, пока мама, услышав его, сообразит, в чем дело, мой будущий друг выметнулся из-за завала и, перейдя на бедовый свист, ринулся к берегу заводи.
Домчавшись до него, он со всего маху прыгнул в воду и оказался подле меня, барахтавшегося из последних сил. Я ухватился за шерстку на его спине, и со мной он поплыл назад к берегу.
Когда мы оказались у него, подоспела и мама.
Она обернулась на странные громкие звуки, которые издавал мой спаситель, и увидела его и мое чудесное спасение.
Бросившись к нам, мама вытащила меня на берег. Мне было трудно дышать, так как в мои легкие попала вода. Я сильно кашлял, и с кашлем вода вырывалась наружу. Но вскоре в легких ее не осталось совсем, и ко мне вернулось нормальное дыхание.
Убедившись, что с моим самочувствием сделался порядок, мама обратила свой взор на Тыра. Он к тому времени успел выбраться на берег, стряхнуть с себя воду и прихорашивался, причесывая коготками взлохмаченную шерстку.
Не дав ему завершить сию гигиеническую процедуру, мама схватила его в охапку и стала горячо целовать его в мохнатые щечки.
“Тыр-тыр-тыр-тыр”, - с тревогой пробубнил Тыр, не зная, чего от него надо моей маме. Ведь морские свинки не целуются, как люди.
Но дальше Тыр бубнить не стал, потому что мамины поцелуи пришлись ему по нраву. Тыр почувствовал, что происходили они от сердца.
Прекратив тревожиться, он в мыслях передал маме следующее:
– Я с Вами не знаком и оттого не совсем Вас понимаю. Но мне приятно то, что Вы делаете.
Для Тыра это было первым общением с людьми, и он только начинал испытывать на нас свои телепатические способности. Но, адресованные моей маме, его мысли достигли ее. Больше того – они достигли меня тоже.