Мое инопланетное детство
Шрифт:
Мы могли бы и не носить на шеях эти мешочки, но носили, поскольку с ними чувствовали себя в большей безопасности.
То, что я купался, не снимая мешочка, и он через дырочки пропускал в себя воду, содержащейся в нем слюне дракона не вредило. Наоборот, контакт с водой способствовал ее сохранности, и мы с родителями ежедневно ей такой контакт обеспечивали.
Попала она в наше распоряжение по воле случая, о котором речь впереди. Однако пришла пора сказать, что ее запах имел свойство въедаться во все вокруг. Въелся он и в Тыра.
Запах Тыру не нравился. Как,
В стае друга тоже притерпелись к въевшемуся в их соплеменника запаху дракона, поскольку уважали нашу дружбу.
Когда, подросши, я смог понять, как опасны для Тыра его одиночные путешествия по лесу, он стал жаловаться мне, что от него уж совсем безысходно разит драконом. Я с фальшивым недоумением в глазах пожимал плечами, старательно изгоняя из своей головы мысли, как украдкой на исходе каждой недели ухитрялся мазануть слюной дракона по шерстке друга. Я переживал за него!
Его стая всегда держалась сообща и могла за себя постоять.
Взрослые и подросшие члены стаи, почуяв приближение опасного чужака, образовывали, как упоминалось ранее, круг, в котором прятали малышей.
Заняв таким способом оборону, они выставляли напоказ свои длинные и острые передние зубы. Те глубоко протыкали тело решившегося на нападение хищника, и раны от них плохо заживали.
Хищники не понаслышке знали о поражающих свойствах зубов морских свинок и на рожон старались не лезть.
Но Тыр был одним таким в стае, кому не сиделось на месте. Сызмальства, как уже говорилось, его одолевала любознательность, и он начал в одиночку путешествовать по лесу. Познакомившись со мной, он каждым вечером стал проделывать путь ко мне и обратно все через тот же лес. Одиночные смелые вылазки делали Тыра уязвимым перед хищниками. Он осознавал свою уязвимость и свой риск. Однако натуру не переделаешь, и Тыр вновь и вновь шел у нее на поводу.
Чтобы обезопасить себя по максимуму, он наловчился передвигаться стремительно, воспитал в себе смекалку и находчивость, приучил себя ежесекундно быть начеку, не упуская из виду ни малейшего шороха, ни любого подозрительного запаха.
Но я не мог положиться на предпринимаемые Тыром меры безопасности и не переставал исподтишка наносить слюну дракона на его шерстку, потому что слишком любил его.
– Можно ли любить слишком?
– спросил я как-то у мамы.
– Только так и можно любить, если по-настоящему, - ответила она.
Тогда я понял, что моя любовь к маме, отцу и Тыру – настоящая!
– « -
Буквально на чуточку мы с Тыром прилегли на холмике и стали смотреть на Белую Луну.
В этот вечер у нас не было времени, чтобы рассуждать о чем-либо. Но обычно мы рассуждали. В том числе о Белой Луне.
Я считал, что побывать на ней вполне возможно. Летали же такие, как я, то есть люди, на Луну Земли! Были бы они здесь, обязательно бы создали аппарат для полета на Белую Луну и на нее бы отправились.
Тыр
Я никогда не спорил с ним. Он не спорил со мной. Каждый из нас приводил свои доводы и внимал доводам другого. Для нашего общения были свойственны обоюдное внимание и уважение чужого мнения.
Тыр знал, что я родом с планеты Земля, но мое происхождение значения для него не имело. Важным для него являлось, что я существовал на свете и мог быть рядом с ним.
Хотя Белая Луна отлично просматривалась сквозь прозрачную листву древесных крон, она выглядела усыпанной ветвями. Ибо листья растут на ветвях.
Тем не менее, ветви не мешали созерцать на ней темные и светлые пятна, которые, как мы с Тыром думали, могли быть материками и океанами.
– « -
От созерцания Белой Луны нас отвлекли донесшиеся со склона холма шорохи. Тыр рывком присел на задние лапки и опасливо вскрикнул: “Тыр-тыр!” Его зоркий взгляд устремился на склон холма, а нос заходил ходуном, распознавая запах нашумевшего. Спустя мгновение-другое к Тыру вернулось спокойствие, и он осведомил меня, что идет моя мама. Но я и без него почувствовал маму. У Тыра имелся нюх, а у меня интуиция - нюх внутренний. Мама называет его “шестым чувством”.
– Добрый вечер, мои дорогие, - поприветствовала нас мама, показавшись среди деревьев.
Я ответил маме тоже устным приветствием, а Тыр, как всегда, выразил радость от встречи, затеяв носиться взад-вперед и кругами, брыкаться, делать прыжки с разворотом и уморительно потряхивать головой.
Мама заулыбалась. Повадки Тыра ее очаровывали.
И вообще она полагала, что моему другу присуща особая магия, которая проистекает из его душевной открытости и доброты.
Тыр совладал с бурей чувств, когда мама была уже на подходе. Подскочив к ней, он прижался к ее ногам. Она наклонилась к нему и, обняв, пощекотала носом его ушки. От удовольствия Тыр тихонько запищал.
По устоявшейся традиции и искренне переживая за моего друга, мама поинтересовалась, как прошел его день. Тыр с радостью сообщил ей о своей победе над голубым лисом.
Радость Тыра, однако, маме не передалась. Она нахмурила брови и с тревогой в голосе произнесла:
– Впредь, Тыр, будь осторожным с этой хитрой бестией. Лис - везде лис. Хоть на Земле, хоть на этой планете. Хоть рыжий, хоть голубой.
– Мне грозит опасность?
– вопросил Тыр к маме своим непревзойденным телепатическим способом.
Тщательно подбирая слова, мама ответила:
– Он не простит тебе своего позора и постарается отомстить. Ты должен предпринять дополнительные меры безопасности.
Меня охватило сильное волнение. Я припомнил коварный способ лиса охотиться из неожиданной засады. Бывало, я и родители ненароком видели, как, орудуя своими цепкими когтями, лис взбирался повыше на стволы деревьев и там выжидал добычу, а выждав, сверху набрасывался на нее.
Незаметно развязав узелок на своем мешочке, я зачерпнул пальцем слюны дракона и провел им по спине друга, будто погладил. То была добавка специально для лиса.