Мое кудрявое нечто
Шрифт:
Еду спокойно. Торопиться мне некуда. Полковник звонит второй раз, а я второй раз не беру трубку. Не охота слушать его вопли по поводу самовольного оставления тренировки. В башке строчки из стихотворения. Все вспомнил. Спасибо Романову, что не выпускал из комнаты в школе не только Орловскую, но и меня иногда – учиться заставлял.
– Мне бы букетик, – улыбаюсь молоденькой продавщице цветочного, скучающей за прилавком. – Такой, – очерчиваю воздух руками, показывая размер букета, мне хочется побольше.
– А цветы какие? – оживляется девушка.
–
– А вы не видите?
– Да вижу я, не знаю просто, какие она любит.
– Первое свидание?
– Ага, – улыбаюсь, мне нравится это словосочетание.
– У нас есть оригинальные букеты из мягких игрушек, конфет…
– А из цветов оригинальные есть?
Нафига ей игрушки? Не маленькая.
– Конечно, но цветы уже не так оригинальны, тем более, если вы не знаете предпочтения своей девушки, – умничает девчонка.
– Собери такой, какой себе бы хотела, – широко улыбаюсь, рассматривая ассортимент, в котором ни черта не понимаю.
Откуда мне знать, о каком букете мечтает Рита? Возможно, этим и надо было поинтересоваться раньше, но я не додумался, так что обычный букет из обычных цветов вполне подойдет. Я вот, к примеру, знаю, что мать Самойлова любит тюльпаны, а мать Романова любила полевые цветы. А вот о предпочтениях собственной невесты мне ничего не известно.
– Я бы хотела вот того зайца, – длинный черный ноготь указывает на большую плюшевую игрушку, сидящую на самой верхней полке.
– Я щас в другой магазин поеду, – угрожаю, стирая улыбочку с лица, разговорилась больно продавщица.
После получаса болтологии в цветочном выхожу со стандартным букетом алых роз. Вот нафига, спрашивается, начал болтать с продавщицей? Мог бы за пять минут управиться.
Теперь гоню Патриота, так как занятия моей невесты вот-вот должны закончиться. Не очень то хочется опоздать и не застать на стоянке ее тачку.
Еще пятнадцать минут уходит на то, чтобы объехать территорию универа и найти серебристый БМВ пухляша. Мест для парковки рядом нет, так что я просто блокирую ее машину сзади и разглядываю в окно снующих туда-сюда студентов. Пять минут… десять…Залажу в интернет, все равно не пропущу пухляша. Мне надо повторить стихотворение.
О, вот она идет. Но не к машине и не одна. Пухляш в середине целой компании направляется к кафешке недалеко от стоянки. Перекусить решила? Нехорошо, я ж ее в ресторан собрался везти. Выскакиваю из Патриота и быстрым шагом догоняю студентов.
– Пухляш! – ору на всю округу, когда пара человек из ее компании уже зашли в стеклянную дверь кафе.
***
О нет! Пожалуйста, пусть это будет не Миша. Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста… Не вышло. Это Миша. Ни у кого в мире больше нет такого глубокого раскидистого баса. Я вижу его, как только поворачиваю голову. Кудрявая голова возвышается над толпой студентов, бегущих по своим делам после окончания занятий. Вот что он тут делает?
– Рит, ты что?
Женька, врезавшаяся в
– Господи, это он? Твой Коршун?
Да, она тоже сразу увидела его. Он уже в двух шагах от нас.
– Огос-по-ди-Бо-же-мой! – протягивает подруга. – Вот это кудри. Ох, мне б такие…
– Девчонки, – кривоватая улыбка на лице Миши может закончить все войны в мире, так он сейчас обаятелен и весел. – Проголодались?
Длинная рука притягивает меня к мощному телу, улегшись на плече, а кудрявая голова опускается, и вот я ощущаю его губы на щеке. Мне неуютно. Мы стоим на подходе к кафешке, у самой двери, людям приходится обходить нас, а огромная лапища сжимается на плече так сильно, что я чувствую ее через слой свитера и шубы.
– Мишель, – представляется парень.
– Евгения, – улыбается Хомякова, пристально рассматривая Коршуна. – Классные кудри.
– Вот я так же думаю, а все вокруг пытаются заставить меня сбрить их, – жалуется Миша, тут же поправляя раздутую ветром шевелюру.
– Борись! Общество постоянно пытается навязать нам стереотипы, но это не значит, что мы должны идти на поводу, – моя подруга никогда не теряется.
– А ты мне нравишься, – ухмыляется Коршун, – познакомимся потом поближе?
– А почему не сейчас?
– Сейчас у нас с пухляшом планы, культурный вечер.
– С кем?
– С подругой твоей.
Женька заливается. Ну вот, теперь и она будет дразнить меня этим пухляшом. А я так надеялась, что мое домашнее коршуновское прозвище не дойдет до ушей общественности.
– Пухляш, почему ты не говорила, что тебя можно называть так мило? – Женечка поправляет мою челку, отправляя ее за ухо и заговорчески подмигивает. – Ну ладно, идите, раз у вас вечерняя программа.
– Нет у нас никакой программы!
Появился из ниоткуда и придумал какой-то вечер культурный! Еще и обозвал тут при всех. Скидываю тяжеленную ручищу, отступая от Коршуна на шаг. Натыкаюсь на пытающегося обойти меня парня, неловко прошу прощения и скрываюсь в здании кафе. Ни дома от него покоя нет, ни теперь вот в институте. Не хватало еще, чтобы на работу ко мне заявился.
– Пухляш! – раскатистый голос за спиной настигает, а ладонь снова сжимается, теперь уже на моем локте. – Пошли, я покормлю тебя в другом месте.
– Миша, отстань от меня, – прошу шепотом, чтобы не привлекать еще больше внимания. – Я хочу провести время с ребятами из группы.
– Уверен, они не погибнут без тебя, тем более, что у нас сегодня первое свидание. Я думал, мы поговорим о свадьбе…
Громкость его голоса и сказанная им фраза заставляет повернуться в нашу сторону несколько пар голов, в том числе и моих одногруппников.
– Прекрати! Никакой свадьбы! – тихо шикаю, хотя за нами следят так пристально, что завтра об этом разговоре все равно уже будет гудеть половина универа. – Займись своими делами! Оставь меня в покое.