Моё печальное счастье
Шрифт:
— Луиза, я хочу предупредить вас, что в воскресенье вечером у нас будет прием…
— Хорошо, месье.
В глубине души я почувствовала странную тревогу, не потому, что меня страшила предстоящая работа, а из-за того, что наш воскресный мир будет нарушен.
— Будет человек пятнадцать…
На этот раз я по-настоящему испугалась, что не справлюсь одна. Я явно не смогу обслужить и накормить столько народу.
— Пятнадцать человек к ужину, месье?
Он отрицательно мотнул головой.
— Не совсем так. Речь идет не об ужине а ля франсез, а о буфете… Готовится много холодных закусок,
Я вздохнула с облегчением.
— О'кей!
Я тоже стала говорить «О'кей». Но произносила на свой манер, не гнусавя, что всякий раз вызывало улыбку у Тельмы и Джесса.
— Будет мое начальство, коллеги… Англичане, бельгийцы, американцы, французы… Мне хотелось бы все хорошо организовать. Вы думаете, что… справитесь?
— Да, месье…
— Раньше я заказывал все в отеле Бенуа; они готовили и присылали официанта в помощь… Но мы с женой находим, что вы такая отличная кулинарка!
— Я справлюсь одна, месье. Пусть мадам мне только объяснит…
— О'кей. Иного я и не ожидал от вас, Луиза. Впрочем, я сам буду дома и смогу помочь вам.
Так вдруг тяжелый труд стал для меня развлечением, особенно в начальной, подготовительной фазе.
Знаете, когда в вас полыхает священный огонь, вы способны на чудо. Я не утверждаю, что сотворила его в то воскресенье, но вряд ли иной прислуге удалось бы совершить подобный подвиг.
В субботу после обеда мы втроем отправились в Париж за покупками. Я сидела на заднем сиденье автомобиля и казалась себе богатой наследницей, которую собственный шофер везет на прием. Джесс оставил машину в американском паркинге на улице Марбеф, и такси довезло нас до квартала универмагов. Прежде чем запасти еду, следовало подумать об утвари. Я накупила тарелок из золотого картона, тонких бумажных кружевных скатертей и салфеток. Мы производили необычное впечатление. Руленды беспрекословно мне подчинялись, как если бы они были у меня на побегушках, а не хозяевами. Через две недели были Рождественские праздники, и я предложила купить блестящие образки, чтобы развесить их в гостиной. Я также убедила их сделать вечеринку более привлекательной, при свечах, и они тотчас ухватились за это; мы накупили свечей всевозможных форм и расцветок и пластмассовых подсвечников.
Затем мы отправились в район центрального рынка, чтобы запастись цыплятами, говядиной, сырами, креветками и фруктами. Выбирали самые лучшие продукты. Могу вам признаться: ничто не может быть лучше денег. У нас дома, когда в порядке исключения случалось готовить цыпленка, мама брала всегда самого дешевого. В нем было больше костей, чем мяса, а пупырчатая голубоватая кожа всегда усеяна остатками перьев.
Те цыплята, что мы привезли в Леопольдвиль, были жирными, упитанными, аппетитными, как младенцы, с удостоверявшей их породу медалью области Бресс на шее.
По возвращении я продолжала командовать. Сидеть сложа руки было некогда. Четыре цыпленка и говяжья вырезка, которые надо было зажарить, требовали недюжинной силы. Однако все мне удалось. Когда все это пофыркивало на конфорках плиты, я заказала по телефону большое количество маленьких хлебцев в местной булочной. Да, руководить этим хозяйством было сплошное наслаждение. Рядом со мной за маленьким
Мы переглянулись, ни слова не говоря.
Он снова принялся за свечи.
К завтрашнему вечеру все было готово. Феерия! За несколько лет до того в кафедральном парижском соборе, святого покровителя которого не помню, я видела великолепную картину ясель господних. Так вот, она не шла ни в какое сравнение с нарядной столовой дома Рулендов в этот вечер.
Мы придвинули стол вплотную к стене в глубине комнаты, приставили к нему еще один поменьше, чтобы поудобнее все разместить. На маленьком столе я поставила стекло: длинные бокалы для шампанского и вместительные стаканы для виски. В большой чан для кипячения белья, задрапированный ветками остролиста и наполненный наколотым льдом, месье поставил десять бутылок шампанского «Поммери». Из чана весело выглядывали их маленькие золотые головки.
Бутылки виски выстроились в ряд на столе. Здесь были все знаменитые сорта, так как в штаб-квартире НАТО Джесс приобретал за умеренную цену все виды алкогольных напитков, какие только существовали в природе.
На большом столе располагался собственно буфет. Если бы вы видели моих цыплят в золоченых тарелках, обложенных кресс-салатом и кружочками помидоров! Мне бы хотелось запечатлеть их на цветной фотографии! А мои сандвичи! С холодной говядиной, анчоусами, креветками, сыром! Горы сандвичей! Они и в пятнадцать ртов не съедят все это! Остатков нам должно хватить на неделю!
Когда были развешаны гирлянды, зажжены свечи, в пирожные вколоты вилочки с рождественскими картинками, месье положил мне обе руки на плечи.
— Все прекрасно, Луиза. Я поздравляю вас.
На нем был темно-синий костюм, белоснежная рубашка и светло-бежевый галстук. От волос приятно пахло.
Мадам нарядилась в узкое прямое парчовое платье, обтягивавшее ее подобно второй коже. Было видно, как она прекрасно сложена, с высокой и крепкой грудью, с тонкой, как кольцо для салфетки, талией. Движение ее бедер было столь же изящным, как переливы света в вазах из опала, которые можно видеть в витринах антикваров. Она накрасилась больше обычного, оранжевую помаду сменила скорее на фиолетовую, а тон для лица подчеркивал высокие скулы.
— Как же мадам красива! — воскликнула я.
Джесс казался довольным моей реакцией. Он обнял жену за талию и с силой прижал к себе. Тельма старалась высвободиться, тревожась, что он помнет ее платье. Уже трезвонили у калитки, начали приезжать самые нетерпеливые.
Появился американский генерал в гражданской одежде, еще молодой, но абсолютно седой, что придавало ему некоторую изысканность. Его сопровождали жена и дочь. За ними появилась французская пара. Оба говорили по-американски, как Джесс, но казались скованными, не зная, куда деть руки. Месье Руленд пригласил также полицейского комиссара Леопольдвиля, высокого, невеселого и озабоченного молодого человека, к которому проникся симпатией — тот, как и я раньше, замедлял шаги у их дома.