Мое прекрасное искупление
Шрифт:
– Джексон, делай, как он говорит, – предупредила я.
– Ты что здесь делаешь? – спросил Джексон. Он взглянул на меня, – Он тут живет? Вы живете вместе?
Я закатила глаза.
– Иисусе.
Томас посмотрел на меня через плечо.
– Я отведу его вниз и посажу в такси. В каком отеле он остановился?
– Понятия не имею. Джексон?
Глаза Джексона были закрыты, и он глубоко дышал, а его колени подкосились.
– Джексон? – сказала я громче, толкая его в плечо. – Ты где живешь?
Когда
– Мы не можем посадить его в такси, пока он в обмороке.
– Здесь он не останется, – сказал Томас, все еще с ноткой злости в голосе.
– Другого выхода я не вижу.
Томас наклонился, позволив Джексону опуститься на свое плечо, и затем потащил его к дивану. Намного бережнее, чем я ожидала, Томас помог Джексону лечь на спину.
– Пойдем, – сказал он, беря меня за руку.
– Что? – спросила я, лишь немного сопротивляясь, пока он тянул меня к двери.
– Останешься сегодня у меня. Утром у меня важная встреча, и я не смогу спать, беспокоясь о том, что он проснется и проковыляет к тебе в кровать.
Я вырвала руку.
– Не хотелось бы, чтобы ты был не в лучшей форме во время встречи.
Томас вздохнул.
– Отнесись к этому проще. Поздно уже.
Я вздернула бровь.
Он посмотрел назад, раздраженный, затем снова на меня.
– Признаюсь. Не хочу, чтобы он, черт возьми, тебя трогал, – Эта мысль привела его в бешенство, но он быстро пришел в себя. Он сделал шаг ко мне, нежно обхватив мои бедра, – Разве ты этого до сих пор не замечаешь?
– Мы не можем просто…не знаю…сказать уже, что мы думаем или чувствуем?
– Мне казалось, я так и делал, – сказал Томас, – Твоя очередь.
Я начала грызть ногти.
– Ты был прав. Мне страшно. Я боюсь, что не справлюсь, даже если захочу. И я не уверена, что ты тоже сможешь.
Он плотно сжал губы, улыбаясь.
– Возьми ключи.
Я пошла за телефоном и нагнулась, чтобы забрать его, а затем прошла к барной стойке и схватила ключи в одну руку, а сумочку в другу. Надевая шлепанцы, я не удержалась и взглянула еще раз на Джексона.
Его руки и ноги были распростёрты в разные стороны, рот был открыт, и он храпел.
– С ним все будет хорошо, – сказал Томас, протягивая мне руку.
Я присоединилась к нему в коридоре, закрывая за нами дверь. Мы прошли мимо лифта и поднялись по ступенькам в тишине. Как только мы дошли до его двери, Томас открыл ее и жестом показал, чтобы я вошла.
Томас включил свет, который открыл передо мной безупречно чистое помещение, словно там никто и не жил. Три журнала были аккуратно расположены на кофейном столике, и диван, который выглядел как новый, стоял у стены.
Все было на своих местах – цветы, журналы, и даже фотографии. Все это создавало домашнее настроение, но несмотря на всю атмосферу уюта, все
Я подошла к столику рядом с плоским экраном в противоположном конце комнаты. В три серебряные рамки были помещены черно–белые фотографии. На одной, как я предположила, были его родители. С другой на меня смотрели Томас и его братья, и я была удивлена, как сильно были похожи друг на друга четверо младших. На другой были Томас и какая–то женщина.
Она была по–своему красива, и похоже ее необычная красота не требовала особых усилий. Ее коротко стриженые волосы и прилегающая рубашка с глубоким декольте меня удивили. Она совсем была не похожа ту, кто я думала была бы во вкусе Томаса. Ее толстая подводка и макияж «смоки айз» были еще более выразительными в серых тонах. Томас обнимал ее, словно она была ему очень дорога, и я почувствовала комок у себя в горле.
– Это Камилль? – спросила я.
– Да, – Сказал он, немного пристыженно, – Прости. Я редко бываю дома. Забываю, что она тут.
У меня заболело в груди. Это фото в рамке было единственным ответом, который мне был нужен. Несмотря на мои усилия, я влюблялась в Томаса, но он все еще был влюблен в Камилль. Даже в идеальном мире, где двое людей, помешанных на работе, могли бы завести нормальные отношения, у нас было еще одно препятствие в виде неразделенной любви. Сейчас это была проблема Томаса, но позволь я себе более глубокие чувства, и она тут же станет моей.
Я всегда твердо верила, что человек не может любить двоих одновременно. Если Томас все еще любит Камилль, что это значит для меня?
Противная сирена раздалась у меня в голове, так громко, что я почти не могла думать. Эти чувства к Томасу, Агенту Мэддоксу, мой босс должен немедленно остановиться. Я посмотрела на его диван, беспокоясь, что однажды буду умолять его ответить на мою любовь, придя пьяная и на эмоциях к его двери, а затем вырублюсь на его диване, как Джексон вырубился на моем.
– Если ты не возражаешь, я расположусь на полу. Диван выглядит менее удобно.
Он усмехнулся.
– Тейлор тоже так сказал. Тебе можно спать на кровати.
– Думаю, учитывая твою биографию, это не очень хорошая идея, – сказала я, цитируя его.
– Что планируешь делать, когда приедем в Сент–Томас? – спросил он.
– Будет твоя очередь спать на полу, – Я старалась скрыть обиду в голосе.
Томас оставил меня и пошел в спальню, вернувшись с подушкой и свернутым спальным мешком.
Я уставилась на его вещи.
– Ты это держишь на случай пижамной вечеринки?
– Кемпинг, – сказал он. – Ходила когда–нибудь в походы?
– Нет, с тех пор как водопровод вошел в моду.