Мое прекрасное искупление
Шрифт:
– Я видел, что с ним было… когда Камилла ушла в последний раз. Еще хуже было, когда он вернулся после аварии с Трентом и Ками. Ками выбрала Трента, но Томми никогда не переставал любить ее. Я не пытаюсь быть здесь говнюком, Лиис, но он мой друг. Я мог бы заниматься вашим делом, но Томми изменился, когда потерял Ками – и не в лучшую сторону. Он только сейчас стал показывать признаки того парня, которым он был, прежде чем она разбила его сердце.
– Томми? – сказала я, не впечатлившись.
Маркс
– Это все, что ты запомнила из того, что я рассказал тебе? Это не какая–нибудь долбанная игра, Лиис. Я не пытаюсь держать его подальше от тебя. Я пытаюсь спасти его от тебя.
Как ни горько это было, я пыталась проглотить стыд. Мое напряжение было очевидным, потому что гнев в глазах Маркса угас.
– Я ценю то, что ты привязана к работе и сосредоточена, – сказал он. – Но если ты не можешь найти способ любить и работу и его, – не мучай его, пытаясь выяснить, есть ли у тебя сердце.
Стыд мгновенно сменился гневом.
– Подавись своим дерьмом, Маркс, – сказала я, прежде чем покинуть его офис.
Я пробежала через защитные ворота и прошла в свой офис.
– Линди, – начал агент Сойер.
– Не сейчас, – сказала я, захлопывая дверь в свой кабинет, чтобы поставить точку на этом.
И снова я была в своем кресле, спиной к стеклянной стене. Жалюзи были закрыты, с тех пор как Томас был здесь, но мне все еще нужно было чувствовать высокую спину между мной и кабинетом отдела.
После легкого стука дверь открылась. Из–за отсутствия приветствия и звука того, что кто–то садится на стул, я поняла, что это могла быть только Вэл.
– «Фаззи» сегодня?
– Не сегодня. Мне действительно нужно провести обеденный перерыв в спортзале.
– Окей.
Я повернулась.
– И все? Без пререканий?
– Мне и не нужно. Я наблюдала за тобой все утро. Сначала ты прячешься здесь, а Мэддокс вбегает за тобой. Потом показывается твой бывший, и Мэддокс здесь орет на всех, как обычно, – Она подняла брови, – Он плохо с этим справляется.
Я посмотрела в сторону.
– Я только что разбила Джексону сердце – опять. О чем, черт возьми, я думала? Я знала, что с Томасом что–то случилось. Черт, ты сказала мне в первый день, что он обжегся. Маркс прав.
Вэл застыла.
– Что сказал Маркс?
– Что мне надо держаться подальше от Томаса. Что я не смогла быть с Джексоном, и, вероятно, не смогу быть ни с кем другим.
Вэл состроила гримасу.
– Ты лжешь. Он не может быть таким долбаным козлом.
– Он такой, когда дело касается меня. И чтобы прояснить, да, я перефразировала это.
– Тогда, это говорят твои страхи. Но если тебе нравится Мэддокс, Лиис, не позволяй своим неудавшимся отношениям управлять следующими. Только то, что ты не любила Джексона, не означает,
– Он все еще любит ее, – сказала я, не пытаясь скрыть оттенок боли в моем голосе.
– Камиллу? Это она ушла он него, Лиис. Может, он всегда будет любить ее.
Меня охватило неприятное чувство, и я сжала плечи, на самом деле ощущая физическую боль, просачивающуюся через мои кости.
Мы не так долго знаем друг друга. Почему у меня такие сильные чувства к нему?
Но я не могла спросить об этом. Это делало меня слишком уязвимой, заставляло меня чувствовать себя слишком слабой.
Я произнесла единственный вопрос, который могла:
– Ты думаешь, он может любить двоих?
– Ты можешь любить одного? – огрызнулась она.
Я покачала головой, притронувшись пальцами к губам.
В глазах Вэл не было сочувствия.
– Ты действительно как–то провоцируешь это. Будь с ним или нет. Но Маркс прав. Не издевайся над чувствами Мэддокса. Я понимаю, однажды ты сказала ему, что эмоционально недоступна, но ты ведешь себя иначе.
– Потому что он мне нравится. Я думаю, больше, чем нравится. Но я не хочу этого.
– Тогда будь с ним честной и не подавай непонятных сигналов.
– Это трудно, когда все, что у меня есть, происходит здесь, – сказала я, указывая на место между моей головой и сердцем.
Она покачала головой.
– Я понимаю это, но тебе придется принять решение и придерживаться его, или ты просто будешь выглядеть стервой.
Я вздохнула.
– У меня нет на это времени. Мне надо делать мою работу.
– Тогда разберись со своим дерьмом и делай ее, – Вэл встала и покинула мой офис, не сказав больше ни слова.
Она была права. Маркс был прав. Джексон был прав. Не только я была не в состоянии экспериментировать с моей боязнью отношений, но и Томас не был тем парнем, с которым это стоило бы пробовать.
Я встала и прошла к столу Констанс. Не понимая, перехватило ли у меня дыхание, или я просто нервничала, я попросила о встрече со специальным агентом Мэддоксом.
– Он в своем офисе, – сказала Констанс, не проверив динамик, – Идите прямо туда.
– Спасибо, – сказала я, проходя мимо нее.
– Привет, – сказал Томас, вставая и улыбаясь, поняв, кто к нему ворвался.
– Я не могу…. сделать это. Я о свидании. Мне жаль.
Бдительность Томаса мгновенно усилилась, и я возненавидела себя за это.
– Ты передумала насчет Джексона? – спросил он.
– Нет! Нет… я не уверена, что могу относиться иначе к отношениям, чем это было, когда я уехала из Чикаго, и я не думаю, что будет честно пытаться сделать это с тобой.
Плечи Томаса расслабились.