Могильный червь
Шрифт:
Перестань ныть.
Он включил фонарик и просмотрел составленный список. Бойфренд Тары, Стив Круз, припарковался у ее дома незадолго до восьми, а затем Тара вернулась домой сразу после девяти. Они были единственными, кто показался там. Они все еще были в доме. Свет был выключен. Бад решил, что он не слишком стар, чтобы понять, что это значит.
Он знал Стива лишь немного. Достаточно, чтобы здороваться с ним. Но он казался нормальным парнем. Но, с другой стороны, когда-то Тара казалась вполне нормальной девушкой.
Но
Он уже знал ответ на этот вопрос: они посылали предупреждающие сигналы во всех направлениях. Но было ли это потому, что они были правы насчет Тары? Он не был уверен. На этот раз он был слишком близок к вещам, и возраст, нравилось ему это или нет, определенно сыграл свою роль. И печальным фактом было то, что за четырнадцать лет, прошедших с момента выхода на пенсию, он не выполнял никакой реальной полицейской работы. И даже тогда, ну, последние десять лет были кабинетной работой.
Так что его инстинкты определенно заржавели.
Но это не означало, что они ошибались.
Он думал о Маргарет, потому что в эти дни почти ни о чем другом не думал. Когда он только поступил на службу в полицию, они жили в маленькой квартирке на Элм-стрит над химчисткой, которая позже сгорела в 68-м. К тому времени они были женаты уже несколько лет и скопили немного денег, чтобы купить телевизор "Магнавокс" 1961 года выпуска. Он был центральным элементом их крошечной гостиной. Бад тогда работал в ночную смену, с полуночи до восьми утра. Он все еще чувствовал вкус простых блюд, которые тогда готовила Маргарет. Вечерами они вместе смотрели шоу Дика Ван Дайка и Питера Ганна. В последующие годы у них все шло гораздо лучше, дом стал больше, игрушек стало больше, и они проводили настоящие каникулы, но он знал, что никогда еще не был так счастлив, как в той маленькой квартирке с горячим радиатором и гудящими трубами. О, Мардж... O, Господи, куда все это делось? Как эти годы ускользнули от нас?
Бад вытер немного росы с глаз и подумал, что еще одна чашка кофе пойдет ему на пользу, когда увидел фигуру, стоящую под уличным фонарем. Просто какой-то парень. Нет причин обращать на него внимание. И все же Бад был ошеломлен тем, кто это был. В животе у него что-то странно зашевелилось. Парень был высоким, почти мертвенно-худым. Он шел, слегка сгорбившись и осторожно ступая, как будто боялся наступить на что-то. Любопытно. Он исчез из света, и всего на одну короткую секунду Бад увидел его лицо.
И это его остановило.
Я знаю это лицо. Я уверен, что знаю его.
По причинам, в которых даже он не был уверен, вид этого лица наэлектризовал его. Это заставило его насторожиться и даже немного испугаться. Он порылся в своей памяти, пытаясь вспомнить этого парня. У Бада было хорошее зрение. Это было единственное, что по-настоящему работало. Он знал, что видел это лицо раньше... но много лет назад. Инстинкт подсказывал ему, что это было связано с чем-то... уродливым.
Ну же, старина. Кто, черт возьми, этот парень?
Бад смотрел, как он проходит мимо дома Кумбсов. Он исчез в тени... потом вернулся. Прошел мимо дома, повернул и снова вернулся, прячась в тени раскидистого дуба. Он стоял там пять, потом десять минут, просто глядя на дом. Это могло означать многое. Может быть, он был чужаком в городе и ему нравилась архитектура. Может быть, он играл там в детстве. Может быть, он там вырос (маловероятно, поскольку Кумбсы жили там целую вечность).
Конечно, было много возможностей.
Но даже после того, как он ушел, Бад все еще думал о нем. Все еще волнуясь. Все еще удивляясь. Он все еще не мог вспомнить это лицо, которое, он был уверен, знал из другого места, из другого времени.
Оно схватило его и не отпускало.
Вот почему он решил пойти домой и сесть в свое кресло. Ему нужно было подумать. Чтобы вспомнить. Это была, как сказал бы Шерлок Холмс, проблема двух трубок. Нужно было тщательно просеять его воспоминания.
Поэтому он отправился в дом, чтобы сделать именно это.
65
– Ты должен отпустить девушку, - сказала Элиза.
Генри моргнул, темнота держала его в безопасности и тепле, как утроба.
– Почему? Я нашел ее, и теперь она моя.
– Ее сестра...
– Тара сделает то, что я скажу. Она не посмеет причинить неприятности.
Рядом с ним, вытянувшись, неподвижно лежала Элиза.
– Генри, Генри, Генри, - сказала она.
– Ты так мало знаешь о женщинах. Ты еще меньше знаешь о любви и связывающих ее узах. Вложи свою руку в мою, - Генри так и сделал.
– От Тары будут неприятности. То, что ты заставляешь ее делать. Она оставит след, и он приведет их сюда. Тебе не нужна девушка... как ее зовут?
– Лиза, - сказал он.
– Какая тебе от нее польза?
Генри попытался придумать какую-нибудь причину, по которой он хотел эту девушку, но не смог придумать ни одной. Она была слишком яркой, слишком теплокровной. В самом деле, какая ему от нее польза? Но если он отпустит ее, она сообщит в полицию, и полиция обыщет каждый дом в городе, если понадобится, и рано или поздно...
– Если у меня не будет девушки, Тара не будет играть в эту игру.
– Девушка не та, кого ты хочешь.
Он моргнул.
– Нет?
– Конечно, нет. Ты хочешь Тару.
– Нет.
– Да, - и Элиза продолжила объяснять ему почему, и он боролся с этим, потому что это были сумасшедшие разговоры, и ему не нравилось, когда Элиза заводила сумасшедшие разговоры.
Он просто хотел, чтобы Тара играла в эту игру, вот и все. Уже долгое время он искал кого-нибудь, кто мог бы сыграть в эту игру. Он не был одержим Тарой.
– А как насчет прошлой ночи? А как насчет того, что ты принес в подвал? Ты дал этому имя, ты назвал его...