Могильщик. Трое отвергнутых

Сегодня началась осень. Под утро поднялся такой сильный ветер, что с таверны Хоркле сорвало вывеску. Хасл и ещё двое охотников, свободных сегодня, конечно же, согласились помочь трактирщику, пока ветер хоть немного поутих. Какая может быть таверна без вывески? Какой может быть город без

Хасл терпел горсти воды, которые швырял ветер ему в лицо. Его ноги грозили соскользнуть с лестницы, он почти ничего не видел, однако вывеска «Пьяной лихорадки» - запрокинутая голова с кружкой пива у рта - была крепко зажата в его руках.

– Там гвозди понадобятся, - крикнул Хоркле.
– Приколоти её к чёртовой матери над входом, и делу конец!

– Сразу надо было говорить!

– А как бы ты поднял всё за один раз?

И действительно. Хасл прижал одной рукой вывеску к стене, а вторую опустил вниз, давая понять: он готов принять гвозди с молотком. В этот момент ветер задут так зло, что затрепыхались полы хасловой куртки. Что-то мокрое прилетело ему в лицо, и от неожиданности он подался назад, теряя равновесие. Вывеска полетела вниз, а сам Хасл вцепился в балку, на которой раньше и висела многострадальная голова. Раздался хлопок дерева о камень, внизу кто-то смачно выругался.

– Лучше б ты сам свалился, ей богу, - буркнул дружок и постоянный собутыльник Хасла Микке.
– Руки у тебя из жопы - это точно. Глядишь, выпрямились бы.

Хасл скосился вниз. Второго падения старая деревяшка не пережила - лопнула почти пополам, развалившись на голову и кружку. Рядом с ухом охотника трепыхались верёвки, на которых до сегодняшнего дня болталась вывеска. Должно быть, это один из обрывков едва не сбил молодого охотника с лестницы.

– Дурной знак, - сказал третий помощник трактирщика - Эрли.

– У тебя всё дурной знак, - проворчал Хасл, осторожно отпуская балку и начиная спускаться.
– А у тебя самого руки из жопы, понял? А тебе, Хоркле, мы сделаем новую вывеску.

Трактирщик, держащий обломки в руках, горестно кивнул.

– Ладно, парни, спасибо за помощь, - сказал он, вздыхая.
– Пошли, налью вам за полцены.

– Лучше тогда полкружки бесплатно, - отозвался Микке.
– У меня ни полмонеты нет.

– Бесплатно не наливаю, ты меня знаешь. Даже полкружки.

– Ты только что пообещал мне полкружки бесплатно, Хоркле.

– Это как?
– опешил трактирщик.

– Так смысл в том, что обещая кружку за полцены, ты даёшь полкружки за полную цену, а вторую половину - бесплатно. Вот я и прошу свою бесплатную половину.

– Не понимаю о чём ты, - выдавил Хоркле, задумчиво морща лоб.
– Если хочешь полкружки, я налью тебе за четверть цены.

– У меня сегодня есть монеты, - сказал Хасл, спрыгивая с последней ступени лестницы и вытирая мокрые и чёрные от старого дерева руки о растрёпанные полы куртки.
– Пошли быстрее, пока меня совсем не продуло. И, Хоркле, давай-ка мне бесплатную кружку - пока эти два олуха стояли с тобой, я лазал наверх.

– И разломал ему вывеску, - вставил Эрли.
– Так что вообще ему ничего не наливай.

– Шёл бы ты, дружище... Куда лестницу-то?

– Бросай здесь, - отмахнулся трактирщик.
– Что ей будет-то? И так почти сгнила, новую делать надо.

Хасл всё равно отнёс лестницу на задний двор, один раз едва не свалившись вместе с ней в лужу от резкого порыва ветра. Тем радостней было войти в тепло трактира и почувствовать запах подогретого пива и супа с копчёностями. Друзья заняли стол у камина, благо с утра свободных мест хватало, и Микке уже уткнулся в свою кружку. Хасл поспешил к друзьям, стягивая с себя промокшую одежду. Куртку со шляпой он швырнул к камину, перчатки шлёпнул о столешницу и тут же завладел кружкой. Откуда ни возьмись появился Хоркле и, улыбнувшись, протянул руку:

– Первая за полцены.

Хасл снял тощий кошель и, порывшись в нём, извлёк на свет такую старую медную осьмушку, что она позеленела бы от времени, если б не использовалась так часто.

– Мы будем по три кружки минимум.

– И суп, - добавил Эрли.
– У меня от его запаха слюней уже полкружки налилось.

– Тоже за полцены, - встрял Микке, - а то, как я думаю, это те самые копчёности, которые мы сначала поймали, потом разделали, а потом закоптили.

– Вы за это деньги уже получили, так что никакой половины цены, - сказал Хоркле и исчез, как сквозь землю провалился.

– Засранец, - раздражённо буркнул Эрли. Впрочем, без какой-либо злости. Не будь Хоркле таким скаредным, он бы давным-давно разорился, и пить им всем городом и окрестностям домашнее пиво и брагу.

Суп принесла дочь Хоркле - Хория, по совместительству служанка в трактире. Расставив тарелки, она присела к охотникам - других посетителей всё равно пока не было. Судя по горящим глазам и возбуждённому виду, кто-то вчера рассказал ей какую-то небылицу, и сейчас она собирается пересказать её охотникам.

– Вы слышали?
– спросила служанка срывающимся от волнения голосом.
– У хутора Викле видели чужака.

– Дурной знак, - сразу сказал Эрли.

– Чужак?
– переспросил Микке.
– У хутора Викле чужаков отродясь не водилось.

– На то они и чужаки, - вставил Эрли, швыргая супом.
– Чтобы их отродясь в наших местах не водилось. Говорю же, дурной знак.

– Глядишь, скоро конец света, - фыркнул Хасл.

– Так и есть. Вчера появился чужак. Сегодня осень пришла. Вывеска сломалась...
– охотник ткнул тремя растопыренными пальцами в лицо своим товарищам.
– Всё сходится. Сегодня кто-то умрёт, попомните мои слова.

– Да погоди ты, - отмахнулся Микке.
– Слушай, Хория, а как чужак выглядел?

– О-о, - протянула служанка, прикрывая рот ладошкой.
– Высоченный, весь чёрный, сгорбленный. Голос низкий, говорит, что каркает. На человека не похож даже, так Кераг сказал, он его своими глазами видел.

– Ну, понял теперь?

Даже пессимист Эрли не мог бы ничего возразить: Кераг-лесоруб был редкостным болтуном, да ещё и любил навешать лапши на уши легковерной Хории. После каждой попойки лесорубов служанка с горящими глазами рассказывала про жутких демонов, лесных драконов и зелёных деревянных женщинах, соблазняющих неосторожных путников, заглянувших в чащу за хворостом. Охотники, в лесу, фактически, обитающие, ясное дело, ничего такого не видели. Но лес находился в миле от другой оконечности Бергатта, и Хория, ни разу там не бывавшая, больше верила в небылицы лесоруба, чем правду охотников.