Могильщики талантов
Шрифт:
– А как же "Трудно быть богом"?
– возмутился Ринат и смолк.
На него смотрели как на оплёванного.
– Борис Натанович знал, о чём говорил, - наставительно заметил Тантлевский.
– Всё массовое искусство должно быть близким для масс. При этом нет разницы, на какую тему фантазирует писатель. Если герой попадает в прошлое, пусть даже на другой планете, то это вымысел незнакомого с предметом человека.
– А исторический детектив?
– У наших авторов такое знание истории...
– Дима вдохнул и поджал губы, словно хотел плюнуть, но сдержался.
– Что это по-любому фантастика.
– Я бы выпила ещё, - обратила агрессию глумного коллектива в другое русло Ната.
– Айда искать залежи, - Игорь увлёк за собой Астролягова и Диму, который поплёлся в отдалении, будто притягиваемый магнитным полем.
Праздник разгорался в гулянку на природе без корпоративных заморочек. Должно быть, аура босяцкого посёлка окутывала берега озера Бедное. Принесли магнитофон с огромными колонками, воткнули флешку и врубили бум-бокс, насколько позволяла сила свежих батареек. От столов немедленно потянулись танцевать, но на пары, как заметил Алексей, не разбивались, извивались поодиночке и, по большей части, дамы.
– Реальный сектор, - пробормотал он.
– Кого?
– бросил, не оборачиваясь, Игорь.
– Я про работниц.
– Меньше народа - больше кислорода. Давай шефа поздравим, заодно, коньячные запасы разведаем. Мы их, по-моему, туда складывали.
Они прошли вдоль автобусов, чтобы незаметно подкрасться к столу генерального, за которым громоздились картонные коробки с чем-то заманчивым. Из "Икаруса" прямо на Алексея выскочило существо. Макушкой оно едва доставало до груди Астролягова. Вишнёвые волосы с хвостиком на затылке, квадратное лицо, толстые обвислые щёки. Вверх тоскливо глянули круглые навыкате глаза с красной слезящейся оторочкой нижних век.
– Тише, Катя, - остановил барышню Тантлевский.
– Не убей сотрудников.
Катя с серьёзным видом уставилась на Астролягова. У неё были веснушки на носу и неровный прикус нижней челюсти. Сходство с бульдогом оказалось настолько нещадным, что Кате здорово подошли бы купированные ушки. Катя держала перед собой пенопластовую доску для дартса, заклеенную скотчем и находящуюся на последнем издыхании.
– А вы осторожнее, - без тени улыбки ответила она.
– Сейчас стрелы полетят.
– О, стрелы, - протянул Игорь.
– Карикатура пубертатной критики...
Катя ничего не ответила и решительно умелась через дорогу вешать доску на дерево. Она была низкая, крепкая и быстрая. Алексей подумал, что мозгов у неё столько же, сколько у бульдога Черчилля, и это, должно быть, помогает блюсти выполнение должностной инструкции.
– Что это было?
– спросил он, когда девушка-бульдожка оказалась вне зоны слышимости.
– Это зам Наты. Тоже городской прозой занимается, только подбирает меньше лирики и больше действия.
– Прорычала и убежала. Она всегда так делает?
Игорь хмыкнул.
– А она рычала? Хотя...
– он махнул кистью.
– Привыкнешь.
К шляпе буквы "П" на опустевшие места стягивались мужчины. "Urban ueban" подсел с внутренней стороны и тем обеспечил себе стратегическое преимущество в выборе закусок.
– Позвольте вас поздравить!
– как бы намекая зашёл с козырей Астролягов.
К озеру Матвеев ехал на джипе с водителем, поэтому даже поздороваться с шефом с утра не довелось.
– Спасибо, - кивнул он, отдавая дань вежливости знаку почтения, и махнул в сторону столбика стаканчиков в упаковке: - Наливайте, пацаны, накатим!
Редакторов долго упрашивать не пришлось. Оттеснив длинноволосых дизайнеров, верстальщиков и, возможно даже, художников, они заняли табуретки поближе к генеральному директору.
– Ваше здоровье!
– произнёс Тантлевский тост, Матвеев устало улыбнулся, а Игорь продолжил: - ...Принадлежит российской культуре. Поэтому давайте выпьем за то, чтобы наша культура оставалась и дальше в надёжных руках. С днём рождения, Константин Сергеевич, живите долго, здоровья вам, крепких сил...
"Творческих успехов", - холодный пот пробил Астролягова.
– ...И хорошего настроения!
– Спасибо, ребята.
Матвеев опрокинул залпом стакан. Крепкий алкоголь не брал его. Гендиректор занюхал мохнатым предплечьем, потом взял притаившийся под тарелкой красивый выкидной нож, подцепил и кинул в пасть кусок ветчины.
– Ты у нас новый детективщик?
– подал голос "Urban ueban", заслонённый от внимания суетливыми дизайнерами.
– Типа того, - сказал Алексей.
– Я к вам пришёл навеки поселиться, - и не ушёл от присмотра непосредственного начальства.
– Знакомьтесь, - тут же вмешался Игорь.
– Это Жорик. А это Астролягов.
Жорик хмыкнул.
– Почему Астролягов?
Алексей замялся. Обнаружилось, что к их разговору прислушивается художественная часть и гендиректор. Стало не очень удобно раскрывать секреты ремесленного позора, однако живший в нём репортёр дал шенкеля воли жеребцу воображения, и новоиспечённый редактор выехал из загона неловкости нахрапом:
– Знаешь, как псевдонимы берут по глупости?
– обратился он к Жорику, имея целью рассказать историю всем сразу, чтобы в дальнейшем не объяснять на фирме каждому отдельно.
– Я, когда в газете работал, сделал материал на разворот про оккультного Сталина и консультирующих его астрологов, да ещё сам подменял выпускающего редактора на тот момент. Короче, провафлил очепятку. Гвоздь номера вышел под заголовком "Сталин расстрелял своих астролягов". Не знаю, как она выскочила. Так и заверстали, так и в типографию отправили. С тех пор меня, кроме, как Астроляговым, в редакции не называли.
Поржали.
– Это святое, - одобрили со стороны корректуры.
– Константин Сергеевич, - Астролягов не стал терять время, когда ещё представится случай пообщаться с главой издательства не в суете офисной рутины, а на природе, пользуясь животворным действием алкоголя.
– У меня есть идея по поводу детективной серии. Я тут почитал, что нам присылают, и сравнил с доставшимся наследием Плоткина.
– Ну, ну, - поддержал инициативу Матвеев.
– Я посмотрел на то, что происходит сейчас в стране и в мире, сравнил наполнение серии с общими настроениями...
– Астролягов набрал в грудь воздуха.
– Выпускаемые нами детективы безнадёжно устарели. Украинские события изменили мировоззрение граждан. Дискурс эпохи начала века исчерпал себя в две тысячи четырнадцатом году. Сейчас новый виток истории, а к нему потребны другие истории.