Могилы из розовых лепестков
Шрифт:
— Ещё один, — сказала она, поворачивая голову, вглядываясь в темноту.
А потом передо мной возникла чёрная стена, так близко, что я ударилась об неё носом. Он пах, как мой отец. Инстинкт взял верх. Я оттолкнул его в сторону. Папа не смог защитить меня от фейри, но, может быть, я смогла бы защитить его.
Чья-то рука метнулась вперёд и ударила меня в живот, выбив из меня всё дыхание.
— Держись позади меня, Катори, — прорычал голос — не моего отца.
Задыхаясь, я спряталась за Каджикой.
— Значит, слухи верны. Охотники вернулись, —
— Уходи, прежде чем я завладею твоей греховной силой, — сказал Каджика низким, угрожающим голосом.
Он фыркнул.
— Я превращу твою маленькую подругу в пепел, если ты хотя бы попытаешься.
— Она помечена, — сказала женщина, кладя руку на протянутую руку мужчины. Огонь пульсировал под его кожей. — Она не наша, чтобы убивать её, Маркус.
Не опуская руки, мужчина левитировал, а затем его спутница сделала то же самое, и они взмыли вверх. Я следила за их подъёмом, сердце всё ещё колотилось. Я ещё долго смотрела в небо после того, как они ушли, в ужасе от того, что они всё ещё могут поджечь меня. Стена сдвинулась. Не стена, напомнила я себе. Каджика.
Он повернулся, наклонил голову вниз.
— Они причинили тебе боль?
— Я… Я… — мои зубы стучали. — Они напугали меня, вот и всё.
Он осмотрел мою руку.
— Она обожгла тебя.
У меня пересохло во рту и в горле. Я попыталась сглотнуть, но в итоге закашлялась. Я посмотрела вниз на свою руку, которую всё ещё держал Каджика. Три моих пальца были покрыты волдырями.
— Не болит.
— Потому что ты в шоке, — Каджика отпустил мою руку.
Я накрыла её другой рукой. Волдыри начали сдуваться, а затем фиолетовая кожа слезла. Я исцелилась. Я подозревала, что моя кровь фейри должна была быть благодарна, но я не сказала этого вслух. Каджика уставился на мою руку, потом отвёл взгляд. Полоски омертвевшей кожи отслоились, сменившись бледно-розовой плотью, которая потемнела до моего нормального цвета, не оставив ни единого шрама. Я ещё не была врачом, но знала, что этот процесс занимает дни, недели, а не секунды. Вместо того чтобы очаровать меня, магия, которой я обладала, напугала меня.
Я скрючила пальцы и вонзила ногти в ладонь до тех пор, пока не почувствовала боль. Боль заставляла меня чувствовать себя человеком.
— Ты не убил их, — прошептала я.
Глаза Каджики заблестели.
— Я уполномочен убивать только в том случае, если они угрожают нам пылью.
Моё дыхание почти пришло в норму.
— У тебя вообще есть… стрелы?
В ответ он похлопал себя по куртке. Я предположила, что все эти дрова, которые он рубил, были не просто для того, чтобы развести огонь.
— Всё ещё хочешь присоединиться к ним? — спросил он, его лицо было опасно близко к моему и опасно самодовольно.
— Я ни к кому не присоединяюсь.
На его шее пульсировала вена. Он не пошевелился, и я тоже. Если он пытался запугать меня, чтобы я призналась, что боюсь фейри, это не сработало.
Его лицо приблизилось к моему, а затем он опустился на колени и взял мой мобильный телефон.
— Вот, —
Я встретилась с ним взглядом. Я не могла понять, шутит он или злится.
Он ждал. Я проглотила комок гордости с кислым привкусом и пересекла улицу, направляясь к нему. Я молчала и отставала от него во время короткой прогулки к машине. Оказавшись в машине, я хранила молчание, наблюдая за другими светящимися прохожими, но те немногие, кто проходил мимо, не светились.
Каджика повернул налево, а затем снова налево, проезжая по улицам, которые не вели обратно в Роуэн.
— Слишком горд, чтобы спросить дорогу?
— Я искал твой велосипед.
— Ох, — я покраснела. А потом я пожала плечами. — Наверное, сейчас он уже в чьём-нибудь гараже.
— В моё время, когда вора ловили, ему или ей отрезали нос в качестве наказания. Это служило предупреждением людям, с которыми он общался, чтобы предупредить их о его проступках.
— В наши дни вора штрафуют или сажают в тюрьму, в зависимости от стоимости украденного.
— Тогда как вы узнаете, что они преступники, когда вы пересекаетесь с ними на улице?
— Мы этого не знаем.
— Это глупо.
Какой бы ужасной ни была мысль об ампутации частей тела, Каджика высказал вескую мысль.
— Ты понимаешь, что если бы твоё наказание всё ещё применялось, тебе бы отрезали нос?
Он нахмурился.
— Ты украл одежду.
Его плечи натянули куртку.
— Я вернулся, чтобы заплатить, как только у меня появились деньги.
Слегка приоткрыв рот, я изучала его профиль. Он был добр, слишком добр. И такой очень праведный. Точно таким же, каким был Блейк. Сравнение царапнуло меня в груди.
Он сделал ещё несколько поворотов по боковым улочкам. Я не остановила его, хотя это было безнадёжно. В какой-то момент он, должно быть, перестал расследовать, потому что поехал по дороге, которая вела обратно в Роуэн.
— Что видят люди, когда смотрят на фейри? — спросила я. — Видят ли они огонь, горящий на их коже? Их полёт?
— Когда они левитируют, фейри используют пыль для создания иллюзий. Люди видят, как они убегают, или исчезают в доме, или любую другую иллюзию, которую проецирует фейри. Что касается огня, то только охотники или фейри могут его почувствовать.
— Почему я никогда не замечала, что Стелла или Холли светились?
— Они, вероятно, были осторожны с тобой из-за твоего… происхождения.
— Круз сказал, что до тех пор, пока охотники не знали о фейри, фейри не знали о них.
Каджика скосил глаза.
— Катори, они чуют охотников. С тех пор как ты родилась, они знали, кто ты такая.
— Тогда почему он сказал мне это?
— Я думаю, потому что он не честен, но что я знаю?
Я раздражённо скривила губы и наблюдала, как густые леса заменяют бетонные тротуары.