Могилы из розовых лепестков
Шрифт:
— Грегор приказал мне убить её.
Боль расцвела в моей челюсти; я сжимала её слишком сильно.
— Убить её? — я недоверчиво покачала головой. — Это книга, Эйс. Просто книга. Поверь мне, внутри нет ничего, что оправдывало бы убийство.
— Поверить тебе? Ты охотник, Кэт. Я не могу доверять тебе, точно так же, как ты не можешь доверять мне.
Мой пульс бился о барабанные перепонки.
— Я не отдам её тебе, так что, пожалуйста, уходи. Мне нужно много чего сделать перед поездкой.
— Твоя поездка? Куда ты едешь?
— Никуда.
— Ты
Я сжала пальцы своей заклеймённой руки в кулак. Проклятая метка.
— Бостон.
— Я люблю Бостон, — сказал он.
— Не смей там появляться.
Он направился к окну и распахнул его. Поднявшись в воздух, он обернулся.
— Тебе следует сходить в ресторан под названием «Пассаж». Это отличное место.
— Пожалуйста, уходи.
— «Пассаж». Запиши это. Вало. Это означает «прощай» в Фаэли.
— Как ты говоришь, «уходи» в Фаэли?
— Вейд.
— Тогда вейд.
Он улыбнулся, но улыбка не совсем коснулась его глаз, затем выскользнул в окно и взмыл вверх. Видеть, как человек поднимается в небо без двигателя и крыльев, всё ещё было для меня чем-то удивительным. В детстве я мечтала летать. Если бы я решила стать фейри, я бы смогла летать.
Я задрожала от искушения. Нет. Я бы осталась человеком.
Это то, чего я хотела.
Это то, что мне было нужно.
Кроме того, я даже не знала, как стать кем-то другим.
Я написала слово «человек» толстыми чёрными буквами на тыльной стороне ладони, прямо над меткой Круза.
ГЛАВА 30. ТАТУИРОВКА
После ещё двух утомительных часов сортировки маминых коробок я решила увековечить слово, которое написала на своей руке.
Я была так полна решимости, что это была блестящая идея, что не позволила небольшому фактору отсутствия машины остановить меня. Я забрала свой велосипед из сарая за домом. Металлический корпус был холодным, как снег, а кожаное сиденье жёстким, как высохшая штукатурка, но это было лучше, чем ехать на автобусе, который делал так много остановок по пути, что потребовался целый час, чтобы добраться до Раддингтона.
Мои мышцы были напряжены, но к третьей миле крутить педали стало легче. А потом я полетела по расчищенным дорогам, глотая полной грудью свежий воздух и любуясь серебристо-позолоченным пейзажем.
Раддингтон был ещё одним портовым городом с населением менее десяти тысяч человек. Как и Роуэн, его сердце билось на единственной улице, где сувенирные лавчонки конкурировали с книжными магазинами на углу и причудливыми ресторанами. В отличие от Роуэна, на одной из улиц, ответвлявшихся от главной улицы, располагались байкерский бар, стрип-клуб и тату-салон.
Татуировщик странно посмотрел на меня, когда я сказала ему, что хочу, чтобы на моей руке было написано слово «человек». Я была удивлена, что мой выбор вызвал удивлённое поднятие бровей. Это было не так, как если бы я попросила его встроить работающий компас в мою плоть.
— Хочешь эквивалент на китайском? — спросил он.
— Нет.
— И ты действительно хочешь, чтобы это было у тебя на тыльной стороне руки?
— Да.
— Большинство женщин делают татуировки на внутренней стороне запястий.
Я мило улыбнулась ему.
— Я бы хотела, чтобы это было прямо там, где сейчас написано ручкой.
— Ты уверена?
— Более чем.
Наконец, он принялся за работу, промокая мою руку влажным ватным диском, чтобы стереть следы маркера.
Когда я увидела, как он изучает V-образные белые линии метки Круза, я сказала:
— Родимое пятно, — он, вероятно, подумал, что я вырезала это на коже.
Примерно через полчаса у меня на коже навсегда отпечаталось красивое слово, написанное курсивом.
Когда я расплачивалась, он спросил:
— Почему человек?
— В качестве напоминания.
Он склонил голову набок, протягивая мне сдачу.
— Потому что ты забыла?
— Ещё нет.
Он растерянно потёр проколотую бровь.
Я ушла прежде, чем он успел спросить меня о чём-нибудь ещё. Когда я вышла на улицу, моего велосипеда уже не было. Цепочка, которую я намотала на передние спицы, всё ещё висела, аккуратно разрезанная пополам. Я разочарованно хмыкнула, вернулась в тату-салон и спросила, есть ли у него камеры слежения. Мужчина снова странно посмотрел на меня.
Я вышла на улицу, сердито сжимая мобильный телефон, и нажала на первый номер, который был у меня в списке быстрого набора. Он зазвонил, а затем автоматическое сообщение сообщило мне, что номер был отключён. Я посмотрела на экран и в ужасе прочитала мамино имя.
Я выронила телефон, моё сердце сжалось так сильно, что казалось, будто его упаковали в вакуум в эту крошечную плоскую штуковину, которая никак не могла вместить пульс.
Долгое время я не двигалась, но потом наклонилась и снова подняла телефон. Дрожащими пальцами я сделала одну из самых сложных вещей: удалила мамин контакт, а затем сделала то же самое для Блейка. Их имена растворились в воздухе, но их телефонные номера крутились у меня в голове по кругу.
Мой список избранных теперь состоял из трёх номеров: папа, Айлен и Касс.
Я позвонила Касс, не желая волновать отца.
— Привет, Кэт, — сказала она.
Я слышала голоса на заднем плане. Вероятно, она была на работе.
— Есть шанс, что ты сможешь заскочить в Раддингтон, чтобы забрать меня? — спросила я на тот случай, если она не была занята. — Кто-то украл мой велосипед.
Она втянула воздух сквозь зубы, или, может быть, это был звук пароварки для молока.
— Не могу. Только что вошла группа из восьми человек. Что ты делаешь в Раддингтоне?