Могол
Шрифт:
— Мой племянник никогда не видел Англии, — возразила Елена. — В нем столько же португальской крови, сколько и английской.
— И еще вопрос. О религии. Ваш племянник верит в Бога, сеньорита?
— Христианство не имеет почвы в Индии, — холодно сказала Елена. — Хотя, конечно, оно присутствует в наших сердцах. Мой племянник — христианин.
Домингес скептически улыбнулся:
— Сейчас многие называют себя христианами, а на самом деле еретики.
— Итак, вы пригласили нас, желая сказать, что не может быть и речи о браке между моим племянником и вашей дочерью, так надо понимать?
— Сеньорита, весьма сожалею, что заставил вас напрасно совершить столь долгое путешествие...
— Действительно! Император будет очень недоволен. Глаза Домингеса округлились:
— Император принимает участие во всем этом?
— Конечно. Мой племянник хочет жениться на вашей дочери только потому, что на этом настаивает император.
В первый раз за время разговора Домингес выказал обеспокоенность.
— Было несколько предложений передать факторию в собственность Испании, — продолжала Елена, — но сейчас я удивлюсь, если падишах разрешит остаться здесь даже поселению Диу.
Домингес побледнел.
— Кстати, мы привезли подарки для вас и сеньориты. Почему бы вам их не посмотреть?
Домингес, казалось, утратил дар речи, а Елена хлопнула в ладоши. Слуги внесли сундук и поставили на пол. Елена открыла его.
— Ваша жена могла бы иметь такой же, — сказала она, выкладывая изумруд в четыре карата на стол перед изумленным испанцем. — А для сеньориты, конечно, этот бриллиант...
Он был в два раза больше других камней.
Домингес открыл рот от изумления.
— Ну что ж, вы сообщили свое решение, — Елена убрала камни обратно в сундук и сделала знак слуге унести его, — и сейчас мы покинем вас, дон Педро, — сказала она, величественно вставая.
Домингес тоже встал.
— Вы разрешите мне еще раз обсудить ваше предложение с дочерью? Может быть, ее первое впечатление было слишком поспешным...
— Буду ждать вашего ответа до вечера, сеньор Домингес, — ответила Елена. — Мой племянник покинет Диу завтра утром. Всего хорошего.
Вернувшись в дом губернатора, Елена спросила Уильяма:
— Ты все еще хочешь девушку, которая презирает тебя за цвет кожи?
— Больше, чем раньше! — воскликнул молодой человек.
Елена положила свою руку на его.
— Будь с ней внимательнее, Уильям. Обещай мне. Иначе ты погубишь ее. Жалко потерять такую девушку.
— Есть ряд условий, которые я считаю обязательными, — сказал вечером Домингес, когда они расселись на веранде губернаторского дома. Порталадо и его жена деликатно удалились.
— Расскажите нам о них, — предложила Елена.
— Во-первых, мою дочь будет сопровождать ее духовник, отец Томас. Во-вторых, с ней отправятся четыре служанки. В-третьих, ей должны разрешить дважды в год приезжать к нам в Диу. И в-четвертых, все дети, рожденные от этого брака, должны будут обращены в католическую веру.
— Боюсь, что мы не сможем согласиться с первыми тремя условиями, — спокойно ответила Елена.
Голова Домингеса дернулась.
— Во-первых, император не любит христианских священников и никогда не позволит ни одному из них поселиться в его городе. Во-вторых, жене моего племянника будут прислуживать мои собственные служанки. В-третьих, невозможно жене моего племянника предпринимать такое путешествие дважды в год. Раз в два года — может быть. Тем не менее, — она одарила его лучезарной улыбкой, — я уверена, что мой племянник не будет иметь ничего против, если его дочери примут католическую веру. Что касается сыновей, то он сам решит, какую веру они будут исповедовать.
Домингес нахмурился:
— С вами трудно договориться, сеньорита. Все же вы настаиваете, чтобы я разрешил дочери поехать с вами в дебри Индии...
— Фу, сеньор! Вашей дочери предстоит отправиться в одно из самых цивилизованных мест на земле, и она выйдет замуж за человека, которым вы будете гордиться.
— Сеньорита Изабелла. — Уильям наклонился к руке девушки и коснулся ее губами. — Это самый счастливый день в моей жизни.
Когда он выпрямился, девушка холодно посмотрела ему в глаза.
— А для меня он самый ужасный, — ответила она. — Хотя не сомневаюсь, будут дни еще ужаснее этого.
Уильям остался невозмутим.
— Почему, сеньорита? — спросил он. — Ведь я считаю, что самое лучшее — угождать вам.
— Она по-настоящему ненавидит меня, — пожаловался он Елене.
— И она будет ненавидеть тебя еще больше. Некоторое время. Но потом ее ненависть перерастает в любовь.
— Почему ты так уверена?
— Такова человеческая природа. Отец часто рассказывал мне об ухаживании великого Ричарда за индийской принцессой Гилой Лоди. У них все началось с насилия, а закончилось такой любовью, что они умерли друг ради друга.
Свадебная церемония, происходившая в соборе Святого Матрица, собрала почти все население Диу и стала величайшим событием местной общественной жизни. Собравшиеся неодобрительно поглядывали на высокого темнокожего молодого человека в парчовой накидке и алых штанах, в мягких лайковых туфлях, с украшенным жемчугом мечом на боку и сверкающим рубином в тюрбане из парчи. Елена подумала, что никогда не видела более приятного мужчины.
Невеста выглядела не менее изящной в платье из белого шелка, но ее лицо было скрыто вуалью, до тех пор пока священник не объявил их мужем и женой. Уильям откинул вуаль и увидел слезы на ее щеках. Когда он целовал ее в губы, девушка плотно сжала их.
За столом было много выпито и съедено и не меньше произнесено заздравных речей. Изабелла все время сидела бледная и молчаливая, глядя прямо перед собой, а Уильям чувствовал на себе взгляды всего Диу, но больше всего — жгучие глаза Педро Домингеса и других испанцев. Как бы им хотелось вышвырнуть его отсюда, подумал он.
Наконец разговоры иссякли. Изабеллу увели готовить к первой брачной ночи. Уильяма тоже проводили скинуть парадные одежды и надеть ночную рубашку. Пока он шел в покои невесты, его сопровождали непристойные шутки, которые он выслушивал с улыбкой.