Мои эльфы. Бунтарь, недотрога и госпожа следователь
Шрифт:
Не удержавшись, я неприлично хрюкнула от смеха.
Бедняжка, сколько же лапши на уши он тебе навешал, чтобы завалить в койку? Наплел небось с три короба, сказочник.
— А у этой уже срок годности истек.
У этой? У меня в смысле? Перестав хихикать, я вздернула брови.
— Совсем эта старая кляча не соответствует твоему положению, твоему высокому статусу.
— Тихо ты! — зашипел на любовницу испуганный Егорка и покосился на меня с жалким видом. — Любимая, я…
— Егорушка, да хватит ее жалеть! — мечтая отхватить лакомый кусочек, блондинка
Под пылкую речь девицы брови мои продолжали неумолимое движение вверх. У муженька задергался глаз. Егорка побагровел так сильно, что я обеспокоилась, как бы у него не случился сердечный приступ. В душе он, должно быть, оплакивал свои сытые и беззаботные деньки, которые в скором времени грозились превратиться в тяжелые трудовые будни. А он отвык от необходимости пахать, ох, отвык — за столько-то лет!
— Я молодая, рожу тебе наследника…
«Наследника чего? — мысленно потешалась я. — Диванной империи?»
— Да я уже беременна! — вдруг озарило блондинку. — Да, да, я уже беременна. Жду от тебя ребеночка. Недавно узнала. Не успела обрадовать.
От такой явной, неуклюжей лжи зубы свело не только у меня — даже у моего кобеля благоверного. Зато его любовница окинула меня победным взглядом. В мыслях она уже наверняка видела себя хозяйкой этого двухэтажного коттеджа в элитном районе города, а меня выгоняла на улицу пинком под зад.
Тем временем несчастный изменник беспомощно открывал и закрывал рот, не находя, что сказать.
Зато, что сказать, легко нашла я:
— Поздравляю! От всей души. От всего сердца. А теперь выметайтесь отсюда оба.
— Сама выметайся.
Ну и наглая дрянь!
— Тебе вообще по брачному контракту ничего не положено! — Голубые глазки под опахалами накладных ресниц сверкнули торжеством. — Правда, Егорушка? Она ничего при разводе не получит?
Егорушка совсем спал с лица и сейчас пребывал в немом ступоре. Его беспечная жизнь рушилась прямо на глазах. А нечего при живой жене таскаться налево!
А девица-то дура дурой. Тоньше надо действовать, хитрее — она же своим меркантильным интересом сверкает, как бриллиант под солнцем.
— Егорушка, чего ты молчишь? — блондинка слегка потормошила своего оцепеневшего любовника.
Егорушка с видом рыбы, выброшенной на берег, открыл и закрыл рот, открыл и закрыл, открыл и закрыл.
Я ответила за него:
— Каждый из нас свое имущество приобрел до брака, совместного у нас нет.
По губам белобрысой стервы растеклась довольная улыбка: законы она знала. Глаз муженька снова дернулся. Его рот продолжал безмолвно открываться и закрываться.
— В таком случае собирай свои монатки и вали, а мы будем готовиться к свадьбе и рождению малыша, — и восхищая меня своей наглостью, негодяйка принялась наглаживать плоский, пустой живот.
Вероятно, пришло время вскрыть карты, обломать этой начинающей акуле ее острые, но пока еще хрупкие зубки.
С непередаваемым удовольствием я пропела сладким голоском:
— Куда же я пойду из собственного дома? Из дома, который я купила за свои деньги задолго до встречи с Егорушкой. Здесь все, абсолютно все мое, милая. И этот браслетик на твоей руку тоже куплен на мои деньги, потому что своих у твоего постельного тигра-гиганта нет. Он гол как сокол. Ни квартиры, ни машины, ни счета в банке. Ах да. Работы у него тоже нет. Лет так уже пять. Увы.
…Он гол как сокол. Ни квартиры, ни машины, ни счета в банке. Ах да. Работы у него тоже нет. Увы.
То, как изменилось выражение лица этой силиконовой фифы, заставило меня почувствовать себя отомщенной.
Выпучив глаза с жирными карандашными стрелками, девица повернулась к Егорке.
— Это ведь неправда? — в ее голосе звенела начинающаяся истерика. — Скажи, что она врет!
Взгляд блондинки скользнул по сальному торсу любовника, и ее губы брезгливо скривились. Наружу вылезло истинное отношение к этому «видному и состоятельному» мужчине. Настоящее, а не притворное.
«Я спала с этим свином просто так? Ложилась под эти рыхлые телеса без всякой выгоды? Фу!»
Это «фу», все ее мысли ясно читались на юном смазливом личике. Казалось, блондинка сейчас плюнет на пол или начнет гадливо отряхиваться от фантомных прикосновений.
— Ты, ты сказал, что богат! — завизжала она. — Сказал, что у тебя свой бизнес. Что с женой живешь из жалости.
— Заткнись, дура! Закрой свой бестолковый рот и вали отсюда! — Красный, потный, в растянутых семейных трусах, Егорка вдруг повернулся к белобрысой глупышке и грубо схватил ее за плечо, а затем столкнул с кровати, да так, что девчонка ударилась бедром о край тумбочки.
— Что ты творишь, деспот? — покачала я головой с осуждением. — Она же мать твоего будущего ребенка.
— Нет никакого ребенка, Варя. Варя, Варенька, Варюша, прости мне мою ошибку.
Готовый унижаться и пресмыкаться супруг двинулся ко мне. Его круглое брюхо качнулось над резинкой трусов.
— Не знаю, что на меня нашло. Какое-то затмение. Я одну тебя люблю. Только тебя, Варенька. А эта тварь, — он ткнул пальцем в сторону блондинки, которая с возмущенным видом потирала ушибленную ногу. — Она сама мне на шею бросилась. Соблазнила. Околдовала. Я опомниться не успел. Ведьма!
— Ах ты козел! — завопила ведьма, околдовавшая этого невинного ягненка. — Смотри, что ты наделал! — Она сунула Егорке под нос свою руку: на белой коже наливались красные следы от его пальцев.
О, господи, и этого представителя «хомо сапиенс» я когда-то считала достойным мужчиной. Достойным настолько, чтобы без лишних раздумий и сомнений напялить белую фату и потащиться с ним в ЗАГС.
И ведь как красиво ухаживал, шельмец! Я тонула в море заботы, цветов и комплиментов. Думала, так будет всегда, а он поймал золотую рыбку на крючок — и вывалил наружу свое гнилое нутро. Мало того, что альфонс, предатель, так еще и на женщину не стесняется поднимать руку.