Мои калифорнийские ночи

Джолос Анна

Просит испечь ему торт???

— Нет через неделю! Конечно сейчас, Смит! Праздник как никак!

Это он мне на совесть сейчас давит? Несколько секунд молча смотрим друг на друга.

— СлабО, я понял, — подначивает меня он.

Я в недоумении качаю головой, собираю волосы наверх и включаю плазму, чтобы разбавить тишину. Поверить не могу в то, что действительно собираюсь это делать… Ну, попросил ведь. Почти. Да к тому же, сейчас тот редкий момент, когда мы общаемся как обычные люди, а не плюёмся

ядом, что было бы гораздо привычнее.

— Ладно, именинник, но будешь делать то, что я скажу, — открывая холодильник, предупреждаю его я.

— Разве что в твоих фантазиях, Смит, — хмыкает он.

— Ну тогда без торта, — демонстрирую свой гипс.

— Ладно, но не наглей, — предупреждает он, нехотя соглашаясь.

Итак, сегодня — точно самая странная ночь в моей жизни. Половина третьего, на кухне кипит работа, потому что рецепт Рид выбрал непростой. Заявил: «хочу этот», указав на фото в телефоне, и выбора у меня как бы не осталось.

Он снисходительно выполняет мои просьбы, изредка отпуская ворчливые комментарии и намекая на то, что промежуточные результаты не соответствуют картинкам гугл. Я терплю его замечания и осуществляю все действия шаг за шагом, абсолютно уверенная в том, что всё получится. Потому что, стоит признать, руки у него растут откуда надо. Всё, что прошу, делает до оскомины идеально, даже будучи не совсем трезвым. Полагаю, что справиться с приготовлением этого рецепта он при желании мог бы и без меня.

Пока готовый торт остывает в холодильнике, доходя до нужной кондиции, Рид решает, что нам надо перекусить. Накрываю на стол, разогреваю мясо по-французски и вскидываю бровь, глядя на открытую бутылку джек дэниелс. И когда только успел?

— Убери этот чёртов веник, он мне мешает, — сообщает, глядя на букет Исайи.

Переставляю цветы, прекрасно понимая, что они его просто бесят.

— Почему родители не сказали о том, что у тебя день рождения? — усаживаясь на стул, робко интересуюсь я.

— Потому что давали слово. Не доставать меня в этот день, — поднимает вилку и принимается за еду.

И пока его рот занят, я решаюсь сказать то, что вертится на языке весь вечер.

— Извини меня за те слова, что я сказала на побережье, — опускаю глаза, когда он откидывается на спинку стула и внимательно изучает моё лицо. — Про дурную кровь.

— Не старайся, я даже не помню, что именно ты говорила, — равнодушно отвечает он.

Лжёт конечно же. Такие фразы вот так запросто не забываются…

— Но ты права, Смит. Мой кровный папаша — тот ещё ублюдок.

— Я не это имела ввиду, — севшим голосом произношу я.

— Четыре года назад мать, как и ты, пустила его в дом. Пожалела, хотела поговорить, наставить на путь истинный… В итоге, он её ударил. За то, что отказалась давать ему деньги на

наркоту, — он, не отрываясь, смотрит на меня, и мне очень не по себе. — К счастью, я вовремя вернулся с тренировки…

Молчит, и я прекрасно понимаю, каков был итог. Принимаюсь ковырять тонкие ломтики хрустящего картофеля. Аппетита нет совсем.

Брукс разливает по стаканам алкоголь, и я на нервной почве выпиваю сразу до дна. Потому что молчание гнетёт, ладони снова потеют, и как себя вести с ним я не знаю. В общем, та ещё ситуация… Полнейший дискомфорт.

— Смит, тебе надо расслабиться, — замечает он, придвигая ко мне вторую стопку. — Ты чересчур напряжена!

Вот же засранец! Мне даже нечего на это ответить…

И я пью. Один стакан, второй… В общем, к тому моменту, как Брукс достаёт торт из холодильника, я чувствую себя на порядок лучше. Он берёт в руки нож, и я слишком резко вскакиваю на ноги, тут же хватаясь за бок.

— Подожди, а свечки?

— Чего? — надменно фыркает он. — Мне что десять лет, Смит?

— Ну нет, Брукс, это — не дело, — громыхая дверцами говорю я. — Где-то я видела… А вот!

Радостно хватаю упаковку пёстрых свечей.

— Да ты издеваешься… — насмешливо тянет он, наблюдая за тем, как я с завидным энтузиазмом втыкаю свечки в торт одну за другой. Они, надо сказать, до нелепого смешные, отлитые в форме тощих человечков. — Жесть…

— Так, мистер крутой, я сейчас подожгу, а ты выключи большой свет, — командую я, ощущая какой-то поистине детский восторг. Может, оттого, что ненавижу свой собственный день рождения, а тут выдалась возможность сделать этот день ярче для кого-то другого. Для него…

— Смит, что за бред происходит? — хмурится он.

— Не нуди, Брукс. Тебе двадцать! Такое бывает раз в жизни! — сама бегу выключить свет, и едва не падаю носом вниз, споткнувшись об Акселя.

— Под ноги смотри, бестолковая, — как-то совсем беззлобно произносит Рид, вовремя поймав меня, чтобы не растянулась на плитке.

— Всё, стою, — говорю я, намекая на то, что можно меня отпускать. Потому что пульс мгновенно учащается, а глаза помимо воли фокусируются на его красиво очерченных губах.

Разжимает пальцы, и я, смущённо опустив глаза, всё-таки добираюсь до выключателя. Возвращаюсь, становлюсь напротив него и замираю.

— Ну вот. Давай, загадывай желание и задувай свечи, — поторапливаю его я.

— Какая несусветная чушь…

— До чего же ты ворчливый, словно тебе семьдесят четыре, ты хотя бы иногда можешь не быть…

Не успеваю закончить, потому что огоньки, на секунду вспыхивают ярче и почти одновременно гаснут.

Какое счастье, что здесь темно! Потому что в этот самый момент я не могу сдержать глупую улыбку, играющую на моих губах…