Мои путешествия
Шрифт:
Многие церкви стоят со сбитыми крестами, с просвечивающими насквозь куполами. Вокруг них все заросло травой и кустарниками. Американец Том Фрайзер, ехавший с нами, удивлялся и говорил: «Это может сделать только народ-варвар. Потому мы и боимся Советского Союза. Если он у себя дома со своей культурой и народом так обошелся, то что будет, если вы придете к нам?» Я смиренно слушал вполне заслуженные его упреки и молчал.
20 января 1991 года
09:00. Солнце вышло из океана и заиграло алым цветом. Оно такое яркое, что на воду невозможно смотреть: все блестит, миллионы искр так и сыплются. Ветра нет. Яхта на зыби медленно качается. Пробовал поставить паруса, хлопают, но работать не хотят.
11:30.
15.00. От горизонта до горизонта небо чистое, голубое с фиолетовым оттенком. Вот я и дождался тепла. Набрал ведро воды из-за борта и вылил на себя. Еще прохладная, но у нас в бухте Врангеля холоднее, а мы купались целыми днями.
20:30. Целый день штиль. Включил «Навстар», но, думаю, координаты плохие. На горизонте появились тучи. Солнце еще светит, но скоро зайдет за них.
Весь день занимался ремонтом парусов, шил лоток для сбора воды с грота.
Когда в октябре вышел из Сиднея, видел в Тасмановом море медуз, которые плывут, как парусники. Из воды торчит у медузы что-то наподобие паруса-спинакера и гонит ее по воде. Сейчас вижу точно таких же медуз. Это понятно: «Караана» находится на широте Австралии, только океан другой. Но это для людей океаны различаются по названиям, а для морской живности главное — температура воды.
22:00. В Сиднее ко мне на яхту приходил австралиец, который три года назад совершил кругосветное плавание. Когда прощался со мной, то сказал: «Ты будешь видеть красивые закаты и восходы». Я тогда этому не придал значения, а вот сейчас такой видел закат, что, наверное, можно прожить всю жизнь на берегу, но подобного не увидеть. У меня душа сжалась, я стоял и не мог оторвать глаз от великолепного зрелища. Все, что пишут и рисуют — жалкие картинки по сравнению с тем, что я только что наблюдал. За один такой миг можно идти вокруг света, переносить шторма, холод и одиночество. Я рад, что пошел в плавание именно один. Думаю, что с кем-то было бы уже не то. Мы бы мешали друг другу охами да ахами.
22:30. На небе рождаются звезды, одна за одной. Через некоторое время они заполонят весь небосвод и прочертят над моей головой Млечный путь. Я люблю стоять, облокотясь на дугу тента над входом в каюту, и смотреть по сторонам. Это мое любимое занятие: созерцать мир, в котором живу. Подумал: «Куда тебя занесло, Федор?». Вот уж сколько времени в океане, а не верится, что я совершаю свое плавание, о котором мечтал 19 лет назад.
Первое свое крейсерское плавание я совершил по Японскому морю [77] на яхте «Оля». Капитаном на ней был Виктор Бухальский [78] , а Юра Куликов — флагманским капитаном. Мы шли двумя яхтами. Вторую, «Гармонию», возглавлял Виктор Языков. Мы прошли около тысячи миль. Без приключений не обошлось. Еще на севере Приморья нас захватил тайфун, и мы друг друга потеряли. А должны были идти на юг, в Посьет [79] . Вместе с тайфуном мы и неслись к Посьету. Тогда на яхтах не было ни раций, ни навигационных приборов, скорость определяли на глазок. И мы думали, что проходим Владивосток, а уж прошли Посьет и залетели на 80 миль в территориальные воды Северной Кореи.
77
Японское море — море в составе Тихого океана, отделяется от него Японскими островами и островом Сахалин.
78
Бухальский, Виктор Андреевич — яхтенный капитан, стоял у истоков создания яхт-клуба «Антарес». В 1986 году яхта «Капитан Гришин» под его руководством участвовала в международной регате «Белый парус
79
Залив в Японском море и поселок в Приморском крае.
Как сейчас помню: шторм стих, все устали, легли спать. Я остался на руле. Ветер слабый, а зыбь после тайфуна даже не большая, а огромная. Нашу «Олю» болтает, я сижу, рулю и впал в дрему. Потом увидел берег, на мысу — маяк. Разбудил Юру Куликова. Он поднялся, в бинокль посмотрел маяк и сел за лоцию искать в ней его очертания.
Слышу, Юра что-то чертыхается. Спрашиваю: «Что материшься?» Он отвечает, что в лоции Приморского побережья Советского Союза такого маяка нет.
Мы решили подойти поближе и получше рассмотреть ориентиры. Юра снова лег спать, тем более что у него болел зуб, и он все время лечил его спиртом. Наливал в пробку из-под бутылки и осторожненько опрокидывал на больной зуб. Но спирт все равно попадал бедному Юре вовнутрь, туманил голову. Он от этого совсем ослаб и уснул.
Когда «Оля» подошла близко к маяку, я увидел, что к нам несутся два катера. Подумал, что наконец-то наши пограничники заметили нас, у них мы и узнаем, где находимся. Катера подошли ближе, и я увидел, что флаг-то не наш и на борту иероглифами написано. Сразу мысль: китайцы. А тогда с Китаем у нас была напряженка. Кричу: «Юрий Михайлович, быстро наверх!» Он выбегает с опухшей щекой и опухшими глазами. Я ему пальцем показываю: вот куда мы пришли! Он быстро встал за руль, вызвал всю команду наверх, и мы начали убегать в море, чтобы выйти из 12-мильной зоны. Но ветра, как назло, нет, паруса еле-еле тащат нашу девушку «Олю». А корейцы (катера оказались корейскими) уже подошли к борту и нам бросают буксирный конец. Мы его не берем, сбрасываем. И началась игра в кошки-мышки. Яхта маневреннее, чем их старый деревянный катер. Только корейцы подойдут — мы уходим им под корму. Они снова делают круг, чтобы захватить нас, а яхта разворачивается почти что на месте. И так мы потихоньку уходим в море.
Тут они решили вдвоем: подошли одновременно, один справа, второй слева, и прижимают нас. Но мы все-таки ускользнули прямо из-под носа у того, что наваливался на нас слева. Шхуна не успела отработать назад, сорвала нам леерные стойки и кормовой релинг. «Оля» вырвалась на свободу, а корейцы врезались друг в друга — треск стоял на все море. Пока они разбирались, кто виноват, мы уже далеко ушли в море, может, даже вышли за 12 миль. Смотрим — наши охотники разворачиваются и полным ходом летят на нас. Подлетают сразу с двух бортов, бросили швартовые, и молодые корейские парни попрыгали к нам на борт. Наш матрос Коля Гробов хотел их сбросить в воду — парень он был здоровый, — но Юра его остановил, это уже международный скандал назревал.
Корейцы забрали у нас капитана Виктора Бухальского, взяли яхту на буксир и потащили в порт Наджин [80] . Здесь уж мы ничего сделать не могли. Обрезать буксирный конец нельзя, у корейцев остался бы Виктор.
Притащили нас в порт, и началось разбирательство: кто, зачем, почему? И больше всего напирали на то, чтобы мы подписали бумагу, что они нас спасли. Но мы-то знали, что если подпишем, то наша страна за спасение заплатит валютой, и тогда дома нам несдобровать. Мы как один уперлись — не подписываем. А они о нас не сообщают в наше консульство.
80
Город и порт в КНДР, на северо-восточном побережье полуострова Корея, в естественной бухте незамерзающего залива Наджинман Японского моря.
С мачты мы не снимали красный флаг, хотя они просили спустить его. Я даже ночью спал возле мачты, стерег. И тут нам повезло: в порт зашло советское судно. Увидели красный флаг на мачте — подошли к нам. Мы рассказали о своем плене. Через некоторое время приехал консул, но его к нам не пустили. Он только передал, чтобы мы ничего не брали у корейцев.
Через три дня к нам подошел буксир и потащил «Олю» в открытое море. Не доходя до пограничной линии, корейцы отдали буксир и ушли назад. Мы подняли паруса и только прошли эту линию, как к нам подошел громадный корабль. В рупор прокричали: «Эй, путешественнички, а ну давай сюда вашего капитана!»