Мои турецкие ночи
Шрифт:
– - Ты мне напоминаешь кое-кого, Снег. Такого же дерзкого и бесстрашного.
Я навостряю ушки, но зря. Продолжения не следует.
– - Почему ты согласился на это? – спрашиваю я, обводя себя рукой. – Ты мог бы просто обнародовать один из своих романов и все вопросы отпали бы, сами собой.
– - У меня остался последний фильм, по крнтракту, Снег. Снимусь в нём, и я свободен. Давай просто сделаем это. Ты получишь деньги, известность, благодаря «роману» со мной, -- уж не знаю, насколько это тебе понравится. Твоя карьера взлетит. Я снимусь в очередной любовной драме, -- закатывает глаза он, -- и уйду из кино.
Не могу поверить
– - Разве ты не этого хотел, начиная сниматься в малобюджетных фильмах в Италии? Славы, баснословных гонораров и всемирного обожания?
– - Мне хотелось заниматься искусством. Мне есть что сказать. Но в жизни есть обязательства важнее личных мечтаний, Снег. – Алихан грустно усмехается. – Когда ты часть моей семьи, ты не можешь распоряжаться своей судьбой.
– - И что же ты должен сделать для семьи? Жениться на наследной принцессе, родить с ней сына и отдать его на воспитание злому королю?
Малахитовые глаза пожимает плечами.
– - Примерно так. Только я сам должен стать злым королём. Ты наверняка читала, из какого я клана.
Я отхожу на шаг, смеривая взглядом будущего «короля». Вид вполне серьёзный. Но кто его знает, по покерфейсам Алихан просто ас.
– - И когда у тебя свадьба с принцессой?
– - Через восемь месяцев и двадцать шесть дней, -- без запинки отвечает Али.
Глава двадцать первая
Несколько дней ничего не происходит. Я, как обычно, жду по утрам свой шатл, работаю, пикирусь словами с Али – он очень приятный собеседник, хотя и замыкается иногда в себе. Подписала контракт о неразглашении – и вынуждена молчать о том, что всё не по-настоящему даже при подружках. А они радуются за меня от души. Открыли бутылку шампанского, заказали кучу вкусностей и по-детски надеются однажды познакомиться с Алиханом лично.
Еду с работы домой, думая, что надо бы набрать для ужина ягод и фруктов. Стоит прогуляться до зеленщика Мурата, купить у него спелой мясистой черешни сорта «Бычий глаз»; ароматной клубники со спичечный коробок размером; чёрного пахучего тутовника, который пачкает своим соком всё, с чем соприкасается; зелёных инжиров, сладких, как мёд и мягких, как масло. Уже начали продавать авокадо из Кемера в пересчёте на наши деньги по сто рублей за пару; зелёные абрикосы, которые девочки приучили есть с солью; да кислую, что можно разглядеть звёзды, сливу.
Мурат накладывает мне всего по полкило и ещё даёт в подарок большой стакан сладчайших помидорок черри. Я иду к дому, наслаждаясь вечерним Стамбулом. Дует лёгкий летний бриз и, хотя мы живём далеко от побережья, я чувствую в нём запах моря. Во всей этой суете я как-то упустила момент, когда стала ощущать, что это действительно мой город. Город, в котором мне нравится жить. Пусть его ругают за суету, за вечное столпотворение, крики продавцов и назойливость зазывал – я чувствую себя здесь своей. Зазывалам я улыбаюсь и просто качаю головой. С продавцом перекидываюсь парой слов, покупаю симит, выслушиваю кучу комплиментов и чувствую себя королевой красоты. И в суете толпы, пробегая куда-то по делам, я ощущаю себя удивительно живой – как будто сила бьёт из кончиков моих пальцев. Я хожу по мостовой, по которой ступали ещё полтысячи лет назад и подпитываюсь энергией жизни, бьющей в этом центре мира.
Подходя
– - Снега! Снега! – кричит знакомый голос. – Снега, это я, Карина!
С трудом заставляю разжаться свои руки. Поворачиваю голову и вижу рядом подругу, стоящую на коленях. Она плачет и убирает волосы с моего лица.
– - Я домой шла и увидела, что эта мразь тебя пинает! Миленькая, ты как? Очень больно? Не шевелись, у тебя кровь! Сейчас скорую вызову!
– - Это не моё! – выдавливаю я, разглядывая свои руки. – Она меня чем-то облила!
– - О господи, Снега, что это? Зачем?
Из подъезда выскакивает наша соседка с первого этажа, на бегу сообщая, что вызвала полицию и скорую помощь. Она принимается обтирать меня захваченным из дому полотенцем.
– - Дочка, мы чай пили у себя на балконе и видели, как на тебя напали! Откуда здесь такие злые люди? Что стало с этой молодёжью?! Не понимаю, -- приговаривает она, помогая мне сесть, а потом и встать. Карина подскакивает с другой стороны, когда я охаю от боли в рёбрах. Какой-то подросток собирает наши сумки, вывалившиеся из пакетов фрукты и протягивает их подруге. Соседка что-то ему неразборчиво буркает, и он бежит к подъезду, распахивая перед нами дверь.
Не успеваем мы войти в квартиру, как на улице раздаются сирены. Соседка отправляет всё того же мальчишку вниз, чтобы привести к нам полицию и медиков.
Впервые в жизни я даю показания. Нет, я не знаю нападавшую. Нет, не заметила, откуда она появилась и куда потом сбежала. Нет, я ни с кем не вступала в конфликты.
Женщина полицейская присматривается ко мне повнимательнее и достаёт свой смартфон.
– - Это ты? – показывает мне ролик, где Алихан целует мои пальцы и машет рукой на съёмочной площадке. Господи, кто из группы слил это в сеть?
На мой утвердительный кивок она ещё куда-то щёлкает и качает головой.
– - Твои отношения с Алиханом не по душе кое-кому из фанатов. У тебя есть друзья, к которым ты можешь переехать?
– - К Асие, -- мгновенно встревает Карина и достаёт телефон.
– - Ты должна перебраться к ней на некоторое время, -- говорит мне женщина. – Но тебе нужно быть осторожной. Они нашли этот адрес. Найдут и другой.
Когда уезжают и полицейские, и скорая, -- слава богу, обошлось без переломов, просто сильные ушибы; я иду в ванную, чтобы, наконец, вымыться. Увидев себя в зеркале, я оседаю по стеночке. Красная краска на водной основе склеила волосы, залила одежду, окрасила руки, лицо и шею в тех местах, хотя я и пыталась прикрыться. Я как будто побывала на бойне и лишь чудом выжила. Пытаюсь сорвать с себя испачканную одежду одной правой рукой – левой больно шевелить из-за ушиба в плече и в рёбрах. Хочу снять с себя мудрёно завязанный топик и шиплю от боли. В дверь стучится Карина: