Молчаливый голос
Шрифт:
Ветер не мог шептать и переносить сплетни и разговоры, но в этом не было необходимости. О том, что отец не оправдал ожидания народа, Ивар и сам догадывался. Вот у него самого был законный повод остаться в безопасности. Он единственный сын Уве, не бороться же в случае его смерти за северный трон сёстрам?
– Да, Ян, твои земляки и мои, наконец, вложили в ножны мечи и топоры, а павшие на поле боя пируют в чертогах Вотана. И это хорошо, – Ивар не сдержался, чтобы не вздохнуть как-то судорожно, чересчур беспокойно, что не осталось незамеченным Яном.
– Вы беспокоитесь о том, что теперь предпримет Ваш дядя?
Мысль
Теперь, когда скальды во всю глотку могут трубить о подвигах предводителя скайсдорских берсеркеров, а простой народ шептаться о трусости их законного владыки, Одд мог замахнуться на желанный северный трон.
– Я и в самом деле думаю обо всём этом дерьме, – подтвердил Ивар. – А ведь меня ждёт лишь завтрак с отцом и дядей. Не стоит заставлять их ждать.
Длинный зал встречал сына Уве Хедлунда ароматами лука, запечённой форели, свежего хлеба и острого перца. В его центре на накрытом столе исходила дымком огромная рыбина с золотистой корочкой. Янтарная – любимая порода Одда. Ледяная Ладонь сверкал глазами и расплывался в улыбке. Ивар и на миг не мог подумать, что причиной этому послужила форель. Дядя просто лишился сил, способных сдерживать рвущееся наружу коварство. В контраст этому угрюмое лицо отца-конунга с замершими в задумчивости мускулами не реагировало даже на похлопывания по плечу брата, неумело изображающего дружелюбие.
– Мой дорогой племянник! – Одд даже встал, чтобы поприветствовать Ивара.
– Дядя, – сухим рукопожатием дело не обошлось, Ледяная Ладонь крепко обнял племянника. – Отец, – Ивар поклонился.
Троица заняла места за столом. Слуги внесли свежевыпеченный хлеб и бочонок эля. Сын конунга в угоду традициям не отказывал себе в хмельных напитках за завтраком. Отломив приличный ломоть от буханки и положив себе щедрый кусок форели, Одд озаботился о том, чтобы наполнить кружки брата и племянника:
– За твои будущие подвиги, – Ледяная Ладонь хлопнул по плечу Ивара, тот посмотрел на отца и, вежливо улыбнувшись, пригубил эль. Во взгляде Уве Хедлунда сын увидел лишь снежную стену.
«Подвиги из далёкого и маловероятного будущего», – хотел бы ответить на это Ивар, но дядя дал понять, что произнёс этот тост не ради красного словца:
– Война завершилась. Мы отбросили напыщенных южан далеко от своих границ. Не без добычи вернулись славные дружины домой, да и для всего Скайсдора мы заставили заспианцев пожертвовать дань. Отныне наши Ниглертоновская застава и земли с запада и востока от неё: южные склоны Шипов ярлов и Мидлкроуна, а также пастбища, прилегающие к ним. Так что вероломство не осталось безнаказанным. Но, несмотря на мир, добытый доблестью наших берсеркеров и тактиков, страна изменила свой облик, – Одд осушил до дна кружку и громко поставил на стол. – Внутренние земли пострадали сильнее, чем границы. Мерзкие мародёры, разбойники и дезертиры нанесли ущерб своей родине. Сильно пострадал Кроссвинд.
О посёлке на перекрёстке Железного тракта и широкого пути от Клейта до Фолпура Ивар знал не больше, чем любой в Айскресте: торговый пост, гостеприимный приют для купцов и не только.
– Как же так вышло?
– Хотели бы мы знать, сын, – Ивар уже думал, что отец не очнётся от своего уныния.
– Посёлок значительно опустел из-за слухов о поражениях в первых боях на заставе Голдвэйн. Но потом там случилась резня, которая уменьшила население ещё сильнее.
– Резня?
Уве Хедлунд нахмурился:
– Я не очень-то представляю, как на родине славных военных героев, многие из которых отправились пировать в славные чертоги богов, могло произойти что-то подобное. Ясно лишь одно: Кроссвинду нужно помочь вернуть репутацию надёжного пристанища для путников и торговцев.
– Да, брат. Бродячие скальды поют скорбные элегии по канувшему в прошлое благополучию посёлка на перекрёстке. Нужно, чтобы толковый человек расследовал происшествия Кроссвинда и разобрался во всём. Я подумал, что также нужно назначить нового тамошнего управленца, желательно кого-то из местных, – Ивара покорёжили слова «я подумал». Думать и решать здесь вправе только отец-конунг, но Уве смолчал.
– Не безопасней ли будет назначить ярлом столь важного поселения кого-то из Айскреста, надёжного и грамотного человека?
Одд рассмеялся, на первый взгляд добродушно, но Ивар чётко слышал ноты коварства:
– Племянник, ты мудр и дальновиден. И мы с твоим отцом как раз выяснили, что так и следует поступить, – Ледяная Ладонь вновь наполнил кружки элем. – Мы решили, что нет более достойной кандидатуры, чем твоя. Это станет хорошим опытом в управлении, ведь когда-то тебе предстоит править Скайсдором. Нужно начинать с чего-то. Кроме того, ты заслужишь уважение у северян, восстановив важный торговый пост, столь неожиданно пострадавший во время войны.
– Отец? – Ивар не верил в происходящее.
– Мы так решили. Сегодня длинный зал примет дружину Одда, будет грандиозный пир, мы должным образом отметим окончание войны, нашу победу и твоё назначение.
Ледяная Ладонь скалился, сверкая взглядом бледно-голубых глаз из-под густых пшеничных бровей. Ивар залпом осушил ещё одну кружку пряного эля, но напиток не смог избавить его от кома, ставшего в горле.
После семейной трапезы сын конунга вернулся в покои. Ян поддерживал пламя в камине, Ивар попросил хускарла оставить его одного. Назначенный ярл Кроссвинда присел на низкий табурет, накрытый шкурой морозного волка, и подкинул полено в очаг. Пламя жадно приняло жертву, треск превращался в прожорливое чавканье огня. Дерево безжалостно поглощалось пылающим цветком, греющим, поддерживающим жизнь, но опасным при неумелом обращении.
Ивару подумалось, что его точно также желает пожертвовать дядя, отдать стихии, но сын Уве не полено. Он холоден и погасит пламя, если соприкоснётся с ним. Хотя, может, и нет корысти в решении, нашёптанном Ледяной Ладонью отцу? Куда там! Одд, наверняка, задумал хотя бы отослать племянника подальше от оплота конунгов, чтобы распространять здесь и дальше своё влияние. Стоит намекнуть отцу, что и в Джайиндовом уделе порядки навести стоит.
Ивар всматривался в очаг, пока не скормил огню все заготовленные поленья. Ян принёс новых, оторвав своего бонда от занятия, способного длиться вечность.