Молчание посвященных
Шрифт:
– Яволь, герр Зильбербард! – отозвалась Урсула.
Однако гаишник, разглядев у приближающейся машины иностранные номера, махнул жезлом, и «БМВ», не останавливаясь, пролетел мимо него.
И снова наматывалась на колеса серая лента шоссе…
Урсула, бросив короткий взгляд на молчащего Савелова, спросила:
– Вы сильно рисковали, взрывая мину… Почему вы не бросили ее в кювет и не уехали?
– А если бы на нее напоролись случайные люди? – Урсула покосилась на него и отвернулась к окну. – Кстати, как вас, молодую и красивую, на такую рисковую игру подбили? – Она промолчала, будто не услышала вопроса. – Вас хотя бы посвятили в суть вашего задания?
– В общих чертах, – неохотно ответила Урсула. – Под видом немецкой супружеской пары выехать из СССР и остаться работать на Западе, поступив там в распоряжение некоего подполковника Савелова. Я согласилась не потому, что это был приказ. Главное, мой Зигфрид сможет расти в немецкой среде и в полной мере освоить немецкий язык, немецкую культуру. К тому же меня уверили, что я никак не буду связана с…
– Связана с чем?
– Со шпионажем против Германии.
– Неисповедимы пути господни…
– Это так, – согласилась она, – но не хотелось бы…
– Ваша гражданская профессия?
– Программист международных банковских систем.
– Наверное, вы правильно сделали, что согласились поступить в распоряжение «некоего» подполковника, – улыбнулся Савелов. – Но пусть это будет семейной тайной путешествующих по России супругов Урсулы и Эдварда фон Зильбербард.
– Гут, Эдвард! – с серьезным лицом кивнула она. – Да поможет нам бог!
Белыми соляными проплешинами на серой водной глади замелькал за окнами машины Сиваш. Запахло йодом и разлагающимися морскими водорослями. Приникнув носом к стеклу, пытливо вглядывался в морскую даль маленький Зигфрид фон Зильбербард и напевал вполголоса какую-то детскую немецкую песенку.
– Зигфрид очень дисциплинированный ребенок, не капризничает, не хнычет, – заметил Савелов.
– Как все немецкие дети, – пожала плечами Урсула и, покраснев, опустила глаза. – Он прекрасный ребенок, но ему очень не хватает отца.
– Простите за любопытство, а где его отец?
– Его вертолет сбили в Афганистане… Похоронен на кладбище в Белогорске.
– Простите…
– Вы должны были задать этот вопрос.
– Он был русский?..
– Немец по национальности и русский офицер. Очень гордился этим.
– Зачем немцу русское офицерство? – кинул на нее взгляд Савелов. – В наше подлое время русских-то этот крест к земле гнет, а для немца он точно смерть.
– Пауль Герк считал Россию своим Отечеством, так же, как наши отцы, деды и прадеды. Они поселились в Крыму еще при императрице Екатерине. Занимались виноградарством, торговлей винами, зерном, кожей…
– Простите за дурацкий вопрос, фрау Урсула.
– Пожалуйста, герр Зильбербард! Вы странный…
– Чем?
– Кажется, от вас в любую секунду может ударить током.
– Боитесь меня?
– Пожалуй…
– Не знаю, что сказать… Разве только то, что вы очень красивая.
– Я рыжая. А на рыжих, товарищ подполковник, все горшки падают.
– Если так записано на небесных скрижалях, куда денешься от падающих горшков, товарищ старший лейтенант?
Она бросила на него внимательный взгляд из-под светлых ресниц и, покраснев, отвернулась к окну.
Они проехали Сиваш, впереди показались будка ГАИ с перекрывающим дорогу полосатым шлагбаумом. На посту скучал перепоясанный белой портупеей грузный милиционер. От нечего делать он лениво переругивался с возчиками гужевых подвод, нагруженных свежим сеном.
– Нэ положэно возыты сино по дэржавному шляху! – вразумлял их милиционер. Один из возчиков что-то сунул в его широкую, как лопата, ладонь, и конфликт сразу пошел на убыль. Пропустив подводы и увидев приближающуюся иномарку, милиционер перекрыл дорогу шлагбаумом.
– Фрау Урсула, тараторьте с малышом по-немецки и старайтесь держаться непринужденно, – приказал Савелов, взводя пистолет. – Похоже на обычную проверку, но если что – на пол машины и лежать тихо, как мыши.
Милиционер вспотел от натуги, читая немецкие документы четы фон Зильбербард. Савелов пришел ему на помощь.
– Я ест дойче турист фон Зильбербард! – пояснил он. – Дас ист майне фрау… жена и сын. Ми приехал в Крым из Германия, Кёльн.
– Куды зараз путь? – оглядывая машину, хмурил лоб милиционер.
– Что ест путь? – бормотал Савелов, листая потрепанный русско-немецкий разговорник.
– Дорога, чи шлях, – пояснил милиционер.
– О, понимайт! Майне дорога – из Ялта нах Дойчланд, домой.
– Домой собрался, немчура бисова, а агрэгат чумазый, як порося у колгоспи! Ездють, ездють по нам…
– Не понимайт, – вновь полез в разговорник Савелов.
Милиционер провел пальцем по запыленному крылу «БМВ» и показал жезлом на залепленный грязью номерной знак.
– Штраф, герр, як тоби?.. Тьфу, язык зверзнэтся!.. Фон Забарбад! Штраф плати, чого вылупився, як баран на нови ворота? – повысил он голос.
– О-о-о, понимайт, штраф! – воскликнул Савелов, доставая бумажник.
Среди нескольких протянутых ему купюр милиционер высмотрел одну, в пятьдесят марок. Будто боясь заразиться, осторожно взял ее двумя пальцами и воровато спрятал в карман.
– Данке! Данке шён! – источал признательность Савелов, проезжая под открывшийся шлагбаум.
И едва белый «БМВ» отъехал на полкилометра, как к милицейской будке подкатила черная «Волга» с синим проблесковым маячком на крыше.
– Кто такие? – показав милиционеру красную книжицу, кивнул на удаляющийся «БМВ» один из четырех крепких парней в штатском, выскочивших из «Волги».
– Та нимци, будь воны… На наший мови нэ бум-бум, – флегматично ответил тот.
– Номера эти? – показал бумажку крепкий парень, по виду главный из них.