Молчание
Шрифт:
Вероятно, так же, как улицы за пределами этого человеческого клуба.
Того, который Каламити покинула полчаса назад.
Где, черт возьми, она? Предполагается, что спецгруппа охраны должна сопровождать всю компанию, куда бы они ни пошли, но как, черт возьми, они должны это делать, если она просто растворяется в воздухе?
Я уже готов зайти на второй круг, когда в зале раздаются звуки двух щелчков.
Каблуки на мраморе.
Втягивая воздух, я ищу ее, уже узнав этот сочный запах, прежде
И что-то еще. Кровь.
Каламити стоит, по крайней мере, в двадцати ярдах от меня, частично подсвеченная лучом лунного света, проникающего сквозь витраж. Светло-красное кожаное платье, покрывающее ее тело, блестит, но именно эти бледные темно-красные капли, стекающие вниз по ее бледной груди к материалу, привлекают мое внимание.
Источник этой крови. Капли, привлекающие взгляд обратно к ее груди, вверх по бокам бледного горла и к этому блестящему, грязному рту.
Она снова кормилась.
Мало того, она стоит там, в платье, которое не считается эксцентричным во многих местах этого мира, но, тем не менее, я знаю, что оно не было разрешено в этом королевстве уже как пол века. И она не только пренебрегает тысячелетними традициями — она раздирает их своим простым присутствием, одетая в неприличный красный цвет и спокойно демонстрируя дикость своего вампирского инстинкта.
— О чем ты думаешь? — вопрошаю я как можно более спокойно.
Никакого ответа. Только ее блестящие черные глаза сквозь тени, скрывающие ее лицо.
Я мелькаю перед ней, останавливаюсь, просто стесняясь прикоснуться к ней.
— Я не знаю, почему они позволяют тебе вести такой распутный образ жизни…
Небольшая часть воздуха покидает ее.
Я осознаю, что это смех, прежде чем выражение ее лица сглаживается, и эта безмятежная улыбка возвращается.
— Ты считаешь, что мое кормление — это дикость?
Мой прищуренный взгляд ласкает эти покрытые кровью губы, скользя вниз по ее шее.
— Ты приходишь домой, покрытая остатками еды, как какая-то дикарка.
Слегка наклонив голову вправо, она оценивает меня с ног до головы.
Тем взглядом, который не оставляет сомнений, что у нее на уме.
— Может быть, я просто позволила поймать себя на кормлении.
Прилив тепла пронзает меня.
— Каламити…
— Спокойной ночи, Обсидиан, — говорит она.
Я не думаю, что она когда-либо называла меня по имени раньше. Безмолвный, растерянный, я оказываюсь втянутым в эти бездонные черные глаза.
Затем она ушла.
Лучше бы ей дематериализоваться в свои гребанные царские покои.
У меня даже не было возможности по-настоящему допросить ее. Черт возьми, я замер как идиот, полностью зацикленный мысленным представлением, что она питается от меня, становясь по-настоящему дикой.
Закипая, я отправляюсь на поиски
И найти способ накинуть какой-то поводок на наследницу этого королевства. До того, как отсутствие у нее самоконтроля станет огромной проблемой. Той, которая заканчивается тем, что я лишаю жизни невинного ублюдка.
Терпение на исходе, черт возьми. Прошла неделя с той самой ночи. Неделя наблюдения за ней на камерах в городе.
Внутри крепости.
К счастью, больше никаких вылазок в человеческий мир. Больше никаких небрежных, неконтролируемых кормлений, больше никакой стекающей по ней крови.
Вместо этого она проводит свои дни либо блуждая по дворцу, либо занимаясь своими многочисленными увлечениями.
Плавание.
Тех-уроки.
Боевые тренировки.
Кровавая тренировка с оружием.
Уроки текущих событий — в сверхъестественном и смертном мирах.
Все занятия, в которых ни одной женщине, наследнице престола, раньше не позволялось участвовать.
Объяснение моего брата, когда я спросил?
— Есть шанс, что Каламити не выйдет замуж. Мы с Алессандрой согласились позволить ей самой выбирать, вместо того, чтобы навязывать ей брак.
Моя первая реакция? Облегчение.
Вторая? Ужас. Из-за того, на что мой брат намекнул. Наша фракция, никогда не предпринимала попыток быть сама по себе за те десять тысяч лет или около того. Мы одни из самых успешных, самых древних вампирских кланов на планете. Нам это удалось не только благодаря соблюдению традиций и стабильности, но и благодаря тому, что нами всегда правили два монарха.
Если королева умрет, ее в конце концов заменят.
Если умирает король, та же участь постигает и его.
Только рожденному мужчине, наследнику, первому сыну короля, позволено править единолично. Как мой брат, Малахай, только завершил первое тысячелетие своего правления. Никогда не было дочери. Никогда не было наследницы. От нее всегда ожидали, что она выберет короля.
Но дело не только в этом, Каламити ведь даже не кровная дочь Малахая. Закон уже был переписан восемь лет назад таким образом, чтобы проложить ей путь к восхождению на трон.
А теперь еще и это.
Почему они так нарушают правила из-за Каламити?
Ответ — эфемерный шепот в моей голове, постоянно выходящий из-под моего контроля. Обдумывание ни дало мне никакого конкретного ответа. Только это чувство, что я обязан знать, почему Каламити так отличается.
Или не только она? Все ли молодые самки этого королевства настолько свободны? Так похожи на людей в своей воле? Редко, когда социальные изменения такого масштаба распространяются по культуре в мгновения ока, но это не является чем-то неслыханным.