Мольер
Шрифт:
КУПО Д'АССУСИ
После Пезенасских Штатов 1650 года Мольер покидает эти края и отправляется в Париж. Существуют разные гипотезы относительно мотивов его пребывания — без сомнения, довольно длительного — в столице. Оно засвидетельствовано нотариальным актом от 4 апреля 1651 года, которым Мольер подтверждает свой долг в 1965 ливров Жану II Поклену. Возможно, следовательно, что Мольеру надо было уладить какие-то семейные дела. Но не воспользовался ли он этой поездкой, чтобы закинуть удочку насчет своего возвращения в Париж, попробовать (явно преждевременно) установить какие-то связи?
Его след в провинции обнаруживается только 12 августа 1652 года. Вместе с Мадленой Бежар он крестит Жана-Батиста, первенца Эдма Вилькена, сьера Дебри, и Катрины Леклерк. Супруги Дебри — из лучших актеров Мольера. Они останутся ему верны до самой его смерти и далее последуют за Армандой в театр Генего.
Затем труппа направляется в Лион. Здесь ее ждет прочный успех, и она будет приезжать в этот город каждую зиму; отсюда она предпримет свое главное, самое рискованное путешествие — возвращение в Париж. Лион, окно в Италию, экономически уже очень развитый город; текстильная промышленность его обогащает. Культурная жизнь здесь кипит. В Лионе свои «прециозницы» [79] , свой Отель Рамбуйе [80] .
79
«прециозницы»— от французского слова pr'ecieux — жеманный, вычурный. Прециозным называется стиль литературы, процветавший в аристократических салонах в первой половине XVII века. Прециозные литераторы изощрялись в замысловатых перифразах, ложно-изысканных оборотах, игре слов, превращая текст своих сочинений в некий шифр, рассчитанный на узкий круг «посвященных». Приторная манерность распространялась не только на поэтический язык, но и на житейское поведение знатных дам и их кавалеров. Из парижских гостиных «прециозность» в искаженном и утрированном виде проникала в дома провинциальных дворян и богатых буржуа.
80
Отель Рамбуйе — парижский особняк маркизы Катрины де Рамбуйе (1588–1665), в котором она и ее старшая дочь Жюли д'Анженн, впоследствии герцогиня де Монтозье (1607–1671), устроили знаменитый салон — признанный «центр» прециозниц. Салон этот пользовался большим влиянием; его посещали многие известные литераторы и вельможи-аристократы.
В 1653 году Даниель де Коснак, приближенный принца и будущий епископ Воланский, узнав, что Мольер в Лангедоке, приглашает его в Ла-Гранж-де-Пре, чтобы развлечь госпожу де Кальвимон, любовницу Конти. Принц, малорослый, смуглый, горбатый, вероломный, вовсе недостойный быть братом Великого Конде, пока еще ведет рассеянную жизнь. Он сначала готовил себя к духовному званию, но Фронда сбила его с толку. Он женился на племяннице Мазарини, но она не сумела его удержать, хотя была добра и хороша собой. Коснак — как это часто бывает в те времена — духовник принца и одновременно поставщик развлечений. Что до госпожи де Кальвимон, то она просто наглая тварь. Итак, Мольер, по приглашению этого странного капеллана, пускается в путь. Коснак рассказывает:
«…Пока эта труппа готовилась к отъезду по моему зову, в Пезенасе появилась другая — труппа Кормье. Нетерпеливость, свойственная господину принцу де Конти, и подарки, которые эта другая труппа поднесла госпоже де Кальвимон, послужили причиной тому, что труппу оставили в замке. Когда я попытался заметить господину принцу де Конти, что по его приказу я связал себя обязательством с Мольером, он ответил, что с тех пор он сам связал себя обязательством с труппой Кормье и что будет куда приличнее, чтобы я изменил своему слову, чем он — своему. Тем временем Мольер прибыл в замок и попросил, чтобы ему по крайней мере возместили расходы, на которые его вынудили пойти для такого путешествия; но я никак не мог добиться удовлетворения даже этой, просьбы, сколь бы скромна она ни была. Господин принц де Конти почел за благо упорствовать в такой безделице. Раздосадованный этой несправедливостью, я решил устроить для актеров Мольера несколько представлений в театре Пезенаса и дать им тысячу экю из собственных средств, но не изменить своему слову. Когда они уже были готовы играть в городе, господин принц де Конти, немного задетый в своем чувстве чести моим образом действий и побуждаемый настояниями Саразена [81] (его секретаря), которого я склонил на свою сторону, позволил, чтобы они сыграли в Ла-Гранже. Первое представление этой труппы, на вкус госпожи де Кальвимон, а следовательно, и на вкус господина принца де Конти, было неудачно, хотя, по мнению всех прочих зрителей, эта труппа много превосходила труппу Кормье как искусством актеров, так и роскошью костюмов. Несколько дней спустя они дали еще одно представление, и Саразен своими горячими похвалами заставил и принца де Конти признать, что труппу Мольера следует удержать, дав отставку труппе Кормье. Саразен так заботился и пекся о них сначала ради меня, но затем, влюбившись в актрису Дюпарк, он решил позаботиться о самом себе. Он сумел уговорить и госпожу де Кальвимон, и благодаря ему не только была отослана труппа Кормье, но и назначена пенсия труппе Мольера».
81
Саразен — Жан-Франсуа Саразен (1614–1654), секретарь принца де Конти, поэт. О его смерти существует легенда, не подтвержденная документами: его будто бы убил принц де Конти, ударив по голове каминными щипцами.
Следствием всего этого было то, что принц привязался к Мольеру. Он берет труппу под свое покровительство. Другой его домочадец, аббат Вуазен (при дворе Конти немало духовных лиц!) рассказывает, что «он не довольствовался тем, что посещал представления своей труппы, чтобы полнее вкусить радость от такого развлечения; он часто беседовал с главой труппы, лучшим актером Франции, о том, что было самого замечательного и приятного в его искусстве. Часто читая вместе с ним самые прекрасные стихи и самые изящные комедии как древних, так и новых авторов, он любил, чтобы ему объясняли их суть со всей возможной простотой, так что не много нашлось бы людей, которые могли бы вернее судить о театральной пьесе, чем принц».
Более того, когда Саразен умер из-за жестокости своего господина, тот попытался закрепить Мольера за собой; он предложил ему место секретаря, от которого Мольеру с трудом удалось отвертеться.
Труппа принца де Конти выступает в Монпелье, потом возвращается в Лион. Во Вьенне ей запрещают играть под угрозой штрафа. Она снова едет в Лион, свой «порт приписки», чтобы оттуда отправиться в Дижон. Вниз по Роне она спускается к Авиньону, где Мольер знакомится с Пьером Миньяром, знаменитым художником. Зал для игры в мяч, который снимают актеры, находится в одном здании с мастерской живописца. Затем актеры принца Конти (недолго еще они будут носить это имя!) направляются в Пезенас, где заседают Штаты. Мы добрались до осени 1655 года. В Лионе Мольер встречает вечного прихлебателя, известного под прозвищем «Императора бурлеска»: Шарля Купо д'Ассуси (1605–1677), ярмарочного поэта, который охотится на служанок в тавернах под звуки рога и таскает за собой «двух малолетних музыкантов», чье назначение не слишком понятно. Он сопровождает Мольера в Авиньон, потом следует за ним в Пезенас. Весельчак д'Ассуси рассказывает об этом приятном совместном времяпрепровождении в своих «Мемуарах».
Мы приводим эту страничку, потому что она открывает неожиданные черты в Мольере и, следовательно, что-то добавляет к нашим представлениям о его характере. Напомним, что в 1655 году Мольеру тридцать три года.
«…Поскольку человек не может быть беден, пока у него есть друзья, то я, пользовавшийся расположением Мольера и дружбой семейства Бежар, вопреки всем козням дьявола оказался богаче и счастливее, чем когда бы то ни было; ибо эти великодушные люди не довольствовались тем, чтобы помогать мне, как другу, но обходились со мной, как с родным. Отправляясь на ассамблею Штатов, они взяли меня с собой в Пезенас, и мне не счесть благодеяний, коими осыпал меня там весь дом. Говорят, что лучшему из братьев через месяц прискучит кормить брата; но эти люди были щедрее всех братьев на свете, и им не прискучило видеть меня за своим столом целую зиму, так что я могу сказать:
Ни ласк, ни денег не жалея, Меня пригрели чародеи. Роскошный я съедал обед Вдали от всех забот и бед. И нищего, чтоб ел сытнее, Чем я, и не было, и нет. Хоть уверяет целый свет, Что депутаты — богатеи И что у них полно монет И всё забавы да затеи, Но я, за ужином потея Над грудой дичи и котлет, Куда вольней и веселее Вкушал тончайших вин букет. [82]Я и вправду был у них как у себя дома. Никогда я не встречал такой доброты, такой искренности и такого благородства, как у этих людей, вполне достойных быть и в действительной жизни темп царственными особами, которых они каждый день представляют на театре. Проведя так шесть восхитительных месяцев в этом Эльдорадо и получив богатые подарки от господина принца де Конти, от де Гийерага и многих других лиц при дворе… я последовал за Мольером в Нарбонну».
82
Перевод Е. Кассировой.
Д'Ассуси, надо думать, соглашается спеть, не заставляя себя долго упрашивать. Двое смазливых мальчуганов аккомпанируют ему на теорбе [83] . Для одной песенки Мольер сам сочинил слова:
«Все горести отныне Гоню, гоню прочь с глаз! Души моей богиня, Я снова вижу вас…» [84]Кто эта «души моей богиня» — Маркиза Дюпарк, Дебри или рыжая Мадлена? Они работают, смеются, веселятся, сорят деньгами. Благоразумная Мадлена делает сбережения. Дела, очевидно, идут неплохо, если она помещает в ренту 10 тысяч ливров. В 1656 году труппа выступает в Нарбонне, Бордо, Ажане и Безье. В столице вин [85] , где в тот год заседают Лангедокские Штаты, труппа ставит «Любовную досаду», вторую пьесу Мольера; первая, «Шалый», была поставлена в Лионе. Д'Ассуси кропает такие стишки:
83
теорба — старинный музыкальный инструмент, род лютни.
84
Перевод Е. Кассировой.
85
столица вин — Безье, издавна и поныне оживленный центр виноторговли.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Труппа Мольера теряет покровительство принца де Конти, который ударяется в ханжество столь же безоглядно, как когда-то в погоню за любовными приключениями. Он пишет: «Здесь есть актеры, которые носили некогда мое имя; я велел отказать им в этом».
86
Перевод Е. Кассировой.
Прошли те времена, когда он просил Мольера почитать ему из старых и нынешних комедий. Может быть, разрыв с принцем ускорил возвращение Мольера в Париж. Очень существенное, если не самое важное для актеров условие — иметь покровителя, на которого в случае надобности они могли бы сослаться. В 1657–1658 годах труппа Мольера выступает в Дижоне и Лионе. Это прощальные гастроли. Хотя Шапюзо и пишет («Лион во всем блеске»): «Достойное развлечение порядочных людей, благородная прихоть аристократов и поэтов, комедия, дабы не терять своей свободы, как в Париже, не желает, чтобы здесь ее разыгрывала труппа хотя и бродячая, но ни в чем не уступающая труппе Бургундского отеля, которая не двигается с места», — отныне судьба зовет Мольера прочь отсюда, в Париж, дарящий признание. Никогда больше Жан-Батист не появится на провинциальной сцене. Но поскольку в Лионе слава в первый раз улыбнулась ему, то там же в Лионе он раскланивается и переворачивает страницу. Он идет навстречу тому, для чего был создан, к чему не переставал готовиться, — к своей настоящей жизни. Из Лиона он, пересекая Францию по диагонали, едет в Руан, где его актеры играют в зале для игры в мяч «Легавая собака». А тем временем Мадлена Бежар от их имени снимает в Париже у Луи Редона де Талюэ зал Маре на срок до 1 октября 1658 года.