Молодая и покорная
Шрифт:
Сказать по правде, так оно и было, но Хаммеру было плевать с высокой колокольни на чужое мнение. Он едва сдерживался от желания встряхнуть ее как следует. Лиам вообще имел хоть малейшее представление о том, как сильно ей требуется качественная порка?
Вернувшись на свое место, Хаммер развалился на стуле и снова уставился на нее. Она подняла подбородок, но все еще так и не приняла эти гребаные таблетки. На самом деле, она, не обращая внимания на пузырек и гоняя свою еду по тарелке, о чем-то яростно шепталась с Лиамом. Хаммер заметил, как по ее лицу пошли пятна,
С напряженной челюстью, отставив пузырек в сторону, Лиам пригвоздил Рейн суровым взглядом, обещающим им обоим тяжелый разговор после ужина. Удивительно, но Хаммер был солидарен с ним в этом вопросе. Если она не собиралась позаботиться о себе сама, а он не мог ее заставить… что ж, тогда это придется сделать кому-то другому.
После неловкого ужина, Рейн подала десерт и кофе. Двигалась она медленно, но к счастью, ей помогали другие сабы.
Слава Богу, после недолгого обмена мнениями, почти все решили пойти к Беку, выпить еще по бутылочке пива и посмотреть футбол. Остальные члены клуба отправились по домам, оставив их троих наедине. В ту же самую секунду, когда за последним гостем захлопнулась дверь, Лиам, сжав челюсти и стиснув зубы, повернулся к Рейн.
— Тебе больно?
— Все не так уж и плохо, — попыталась заверить его Рейн.
— Я хотела…
— Тебе больно, да или нет?
В его тоне не осталось ни намека на добродушие. Она опустила взгляд.
— Да.
— Тогда прими эту чертову таблетку.
— Я так и сделаю.
Она послала ему умоляющий взгляд.
— Лиам, не сердись на меня. Это просто головная боль. Скоро, я буду в порядке.
— Просто головная боль? — усмехнулся Хаммер.
— Ага, тогда я, судя по всему, разочаровавшая в своей актерской карьере, Годзилла.
Уставившись на нее, он не мог поверить своим глазам. Она не была такой замкнутой уже многие годы. Да взять хотя бы прошлую неделю: она шаг за шагом налаживала отношения с Лиамом. Пусть понемногу… но двигалась вперед. Так что же, черт возьми, сейчас творилось у нее в голове?
— Да, это все.
Затем она повернулась и посмотрела на Лиама умоляющим взглядом.
— Как только я помою посуду, я обещаю быть хорошей девочкой, выпью таблетку и лягу в постель.
— Нет, — прорычал Лиам.
— Ты выпьешь эту гребаную таблетку сейчас, саба. Я жду.
Хаммер никогда не слышал, чтобы Лиам разговаривал с ней настолько жестко. Но она нуждалась в этом.
Рейн выглядела так, будто собиралась начать спорить, но тут ее пронзила очередная вспышка боли, от чего она вздрогнула, и молча, открыв пузырек, проглотила таблетку.
— Хорошо.
Лиам кивнул.
— Сейчас, я собираюсь разгрести этот бардак, а ты ложишься спать. Мы поговорим об этом позже. И Рейн, будут последствия.
Тот небольшой румянец, что еще оставался на ее щеках, теперь бесследно исчез.
Как только Хаммер увидел, что кто-то заботится о Рейн с не менее искренней заботой, чем он сам, он понял, что пришло время хотя бы попытаться найти общий
— Это не просто головная боль, — сказал он Лиаму.
— У нее хронические мигрени. В течение многих лет я таскал ее по разным врачам и каждый из них говорил, что эти боли связаны с гормонами. У нее всегда так бывает в начале цикла. Когда начинается приступ, тебе нужно заставить ее бросить все, что она делала до этого, дать ей лекарство и уложить в постель. Те таблетки, что я принес, обладают эффектом снотворного. От них она вырубится как минимум часов на десять, проследи за тем, чтобы ее сон проходил в тихой обстановке и с зашторенными окнами. Только так ей станет легче.
Рейн устало вздохнула.
— Макен, ты даже не даешь мне шанса объясниться.
С мольбой во взгляде, она повернулась к Лиаму.
— Мы можем поговорить об этом наедине?
Это выражение на ее лице, больно кольнуло Хаммера, ведь у него до сих пор еще были свежи воспоминания о том, как она использовала на нем этот прием, когда просила прощения или ждала одобрения.
— Нет, мы будем говорить при нем, Рейн. Он знает о тебе гораздо больше, чем, как я подозреваю, ты сама позволишь мне узнать. Поэтому нет смысла разговаривать наедине, я прав?
— Тогда… просто выслушай меня. Я чувствовала себя нормально до того, как начала носить еду, я думала, что успею закончить сервировать ужин прежде, чем боль станет невыносимой. Но мне резко стало хуже. Я не хотела объявлять об этом во всеуслышание и задерживать трапезу.
Она бросила быстрый взгляд на Хаммера.
— А ты прекрати представлять все таким образом, словно я специально скрывала от Лиама эту информацию.
Она снова вернула внимание своему Господину.
— Мне жаль, если для Вас это выглядело так, будто я пыталась что-то утаить. У меня и в мыслях такого не было, клянусь.
Выражая скептицизм, Лиам приподнял бровь.
— Миленькая речь, но я все еще не верю в то, что ты сделала бы это по собственной воле, если бы Хаммер не оставил тебе выхода. Я вообще сомневаюсь, что ты когда-нибудь позволишь мне увидеть настоящую себя.
Его ледяной тон отдавал холодной яростью, которой раньше Хаммер у него не слышал.
Рейн уставилась на него в изумлении, на ее лице явно читались страх и глубокая печаль.
— Это не правда.
Лиам вздохнул.
— Каждое утро я просыпаюсь с мыслью "в какое же дерьмо я наступлю сегодня?", ведь ты как всегда, то забудешь предупредить меня о чем-нибудь, то просто напросто решишь, что мне не нужно этого знать. Как ты думаешь, я должен заботиться о тебе, если ты элементарно не хочешь делиться? А я, между прочим, люблю тебя. Сильно.