Молодость
Шрифт:
– Я уверен, что счастье не в деньгах, – сказал Женя.
– А в чём же, по-твоему?
– Счастье – это общаться с людьми, которые тебя нравятся; путешествовать; слушать хорошую музыку, сидя в поезде и глядя в окно; или лететь на самолёте и смотреть в иллюминатор на большие города под тобой; а также это – встречать рассветы и провожать закаты; слушать пение птиц; неделями не выходить из дома, проводя всё время с любимым человеком…
Ева жестом остановила его.
– Но ведь на всё это нужны деньги?!
– Это уж как замахнёшься. Кому-то и для того, чтобы справить нужду, счастье необходимо, если полагаться на твою позицию, – потому что кому-то вместо обычного унитаза подавай золотой,
Она рассмеялась, но как будто неискренне.
– Да, Жень, ты красиво всё говоришь. Но только ты говоришь, что знаешь и что ты уверен! И это от того так, что ты вырос в богатой семье! А у меня родители всю жизнь в торговле, и я знаю цену деньгам!
Он помолчал, а затем извинился.
– Ни к чему извиняться. Ты не сказал ничего плохого. Просто у каждого свой опыт. И ещё: нужно лишь не только на своих убеждениях зацикливаться, но думать и о том, как смотрят на те же самые вещи другие люди. Ведь в книгах-то оно хорошо всё сказано. Но каждому под всю эту правильность по-своему подстраиваться надо.
Женя не ответил, но только для того, чтобы не спорить. Слишком уж острая была тема, так что и пораниться можно; а он Еву задевать больше не хотел. Но он не был согласен и с последним её утверждением, потому как не формуле добра под человека надо подстраиваться, но сам человек должен подстраиваться под эту формулу. В противном случае, если допускать эту разноголосицу, каждый будет понимать по-своему самые простецкие вещи. А значит, больше споров будет. И меньше – понимания друг друга. Да и потом: желание исповеди-то к человеку приходит, но человек, чтобы исповедаться, должен всё же идти в исповедальню.
Они оба молчали. Дождь уже моросил. Впереди был хоть и не ресторан, но всё же какой-то уютный бар.
Ева ушла болтать со знакомым барменом. Женя сидел один, с тоской глядя на неё. Она снова стояла к нему спиной. Но теперь это не вызывало в нём волнения, как было у неё в кухне, пока Ева готовила. Она теперь пила за его счёт и хотела напиться. И Женя её как будто понимал, но чувствовал, что она или не понимает его, или просто не принимает всерьёз его позицию. Ведь много было уже таких девчонок, которые любили и пить, и вообще жить за его счёт. Они не признавали открыто, что счастье в деньгах, но Женя чувствовал, что общались они все с ним только из-за этих проклятых денежных средств. Наверное, проблема всякого человека, родившегося в достатке, в том, что он не может проверить, нужен ли он друзьям и близким из-за этих своих денег или же деньги для них дело второстепенное. Ибо если мокрицы заводятся там, где сыро, то и друзья зачастую заводятся там, где больше денег.
Женя очнулся от мыслей, когда кто-то ударил его по плечу. Он обернулся. Перед ним стоял… Лёша, его давешний спаситель от хулиганов.
– Здарова! воин!
– Да это ты воин, а я бегом прежде занимался. – сказал, вглядевшись в спасителя, Женя.
Они поздоровались и Алексей сел напротив.
– Бег бегом, а сила – за литрболом! – расхохотался Лёша. – Женёк, угости пивом!
– Пожалуйста. – Женя достал из кармана купюру.
– А тебе чего взять?
– Мне ничего не надо. Я не хочу сегодня пить. Бери пиво и возвращайся. Но только не приставай вон к той девушке, что стоит у барной стойки. – Он кивнул ему на Еву, и Алексей пьяно осклабился.
В том, что Алексей пьян, сомнений у Жени не было, но вот где это он уже успел нализаться, – было ему почему-то интересно. В баре он его до сих пор не видел. А что Алексей пришёл с улицы, один, – представлялось ему странным.
Наконец, оба вернулись. То есть и Ева, и Алексей. Женя подумал, что не стоило теперь говорить Алексею про Еву – из-за этого он обратился к ней первым, предложил угостить её и Ева согласилась. И теперь они смеялись и напивались. Женя сидел и смотрел на них. Особенно не нравилось ему, как ведёт себя Ева – она уже опьянела и вела себя слишком вызывающе, а Алексей пьяно смотрел на неё. Самое поганое тут было, что Еву он ещё только добивался, и у них не было серьёзных отношений, а Алексей – этот здорово помог ему вчера. И теперь ни ему, ни ей Женя не знал, что сказать. Он не хотел больше оставаться в баре, но оставлять их одних тоже не смел. Лучший выход был тот, чтобы распрощаться с Алексеем и отвезти Еву домой; а там уже и не столь важно, оставаться у неё или ехать к себе. Но Ева не хотела никуда ехать без Алексея. Она говорила, что они ещё не веселились, а только-только опьянели.
Алексей хотя и пил много, но как будто уже не пьянел. Ева наконец захотела домой, но с тем условием, чтобы ехать всем вместе. Учитывая, что Алексей был не так уж пьян, Женя таки согласился.
Пока добирались, Алексей едва не избил таксиста, разбив ему, впрочем, нос, когда уже расплачивались. Причина была в том, что водитель оказался узбек. А Алексей ненавидел всех нерусских, особенно всех этих, как он говорил, чурок, и поэтому он только ждал повода, чтобы затеять драку и избить ненавистника.
Женя и Ева с трудом оттащили его от бедного водителя, дав тому возможность скорее уехать.
В продолжение следующего часа пили чай и общались. Ева, оказавшись у себя, уже не хотела больше ни потреблять алкоголь, ни веселиться, ни чего-либо ещё. Она заметно протрезвела и пошла принять душ. Алексей и Женя тем временем общались. Женя отметил, что, пока Ева была рядом, Алексей ни разу не упомянул, что сидел в тюрьме, а, говоря с ним, так или иначе вспоминал что-либо из той жизни. Как рассказал он сам, сел он за убийство, а убил из-за девушки. И ещё сказал, что девушка его, конечно, не дождалась и вышла замуж за какого-то физрука. Он сказал, что его это, однако, не печалит, а что действительно, сказал Алексей, плохо, – так это что за время его срока умер его отец. Алексей сказал, что он пробыл в тюрьме шесть лет, год сняли за хорошее поведение. Но потом он сказал Жене, чтобы тот обо всём этом не распространялся. Женя кивнул.
Вернулась Ева, и снова пили чай. Чай и кофе. И ещё вроде что-то было. Но уже как в тумане.
Последнее, что Женя видел, – это что Алексей взял Еву на руки и понёс её в спальню. Женя попытался было встать, но тут же рухнул на пол. Последнее, что он помнил, было, как Алексей усмехнулся, глядя на него, и запер дверь в комнату Евы изнутри.
***
Когда он очнулся, то не сразу понял, где он находится. Всякое движение отдавалось дикой болью во всех суставах. Голова раскалывалась. Очень хотелось пить. Женя глянул было себе на запястье, чтобы узнать время, но обнаружил, что часов на руке нет. В комнате были плотные шторы, но можно было различить, что за ними белеет рассвет. Он кое-как приподнялся.
Лежал он, как оказалось, не на полу. И не на диване. Он лежал в одной кровати с Евой и теперь различал её силуэт рядом с собой. Ева была совсем голая. Он хотел было укрыть её простынёй, но вдруг понял, что она не спит:
– Ты сделал это?! – спросила она тихим, сиплым голосом.
Женя смотрел на неё изумлённо, ещё толком ничего не понимая.
– Что сделал, Ева?
Она посмотрела на него и не ответила. Она попыталась приподняться. По-видимому, это причиняло ей не меньшую, если даже не большую, чем ему, боль.