Молодость
Шрифт:
Теперь родители уже просящими глазами смотрели на Альбину Игоревну, но та хотя и сохраняла на строгом лице своём самообладание, в душе у неё было полное смятение.
«Ну какое будущее может быть у моей дочери?!» – спрашивал себя Игорь Ростиславович, глядя в окно на Еву, которая стояла тем временем за углом их дома и корчила самые непристойные рожицы соседским мальчишкам, дополняя это непристойными жестами, явно неподобающими для девушки и уж тем более для девочки.
Игорь Ростиславович смотрел на дочь и не знал, смеяться ему или плакать.
Но вот дело вплотную подошло к пубертатному периоду, и Ева если и не успокоилась, поскольку она по-прежнему, хотя и реже, гоняла с мальчишками мяч во дворе, то, во всяком случае, Ева стала ближе к матери, с которой до сих пор у девочки не было крепкой духовной связи. К тому же Альбина Игоревна, в силу своих лет, была прикована к постели и редко вставала, не говоря о большем.
Итак,
В четырнадцать Ева влюбилась, но кроме первого серьёзного для всякого подростка страдания ничего из этой влюблённости не вынесла. Влюбилась Ева в мальчика, который был старше её на три года да к тому же был другого вероисповедания – он был из татарской семьи, что, впрочем, не вредило, как считала Ева, его «актёрской внешности». Семья этого парня перебралась в их городок из Казани совсем недавно, и многие девчонки, преимущественно же младшего возраста, были уже в этого мальчика влюблены. И за их любовь Ева их всех ненавидела. Уже к выпуску из школы этот парень – Ринат его звали – встречался с другой девушкой, которая, в свою очередь, была на три года старше его.
Вскоре Альбина Игоревна скончалась, в больнице. У неё осталась квартира в Пензе, где она жила, будучи едва старше теперешнего возраста Евы. Еве сейчас было девятнадцать, она училась в Москве на педагога и время от времени приезжала в Пензу, где уже обзавелась компанией и где всегда имела возможность остановиться на неопределённое время – в квартирке своей покойной бабушки. Или, если угодно, в собственной квартире, потому как Альбина Игоревна перед смертью переписала квартиру на неё.
Если же говорить о том, как Роман познакомился с Евой и как затем познакомил Еву с Женей, то говорить тут практически и нечего, а именно:
Роман сам прежде жил с мамой в Жуковском, а познакомил он ребят уже в Пензе, на одной вечеринке, где присутствовал также и Андрей. А вечеринка, между прочим, проходила в квартире у Евы.
Но автор находит, что всё это повествование о годах детства и юности ребят довольно несерьёзно. А так в жизни или не бывает, или бывает, но не долго. И поэтому, дабы разбавить этот незрелый комизм незрелой поры жизни, следует узнать читателю и некоторую подноготную из жизни поколения постарше – из жизни, в первую очередь, Жениных родителей. Но об этом в следующей главе.
Глава 3
Правда из жизни нескольких семей
В детстве Женя очень любил свою мать. И в отрочестве тоже любил. Но пошатнулись его чувства несколько лет тому назад, из-за того, что его мать едва не ушла от отца к другому мужчине. То есть она даже ушла. И его оставила. Но этот её новый ухажёр, вскруживший ей голову, её потом оставил и укатил в свой Санкт-Петербург, а мать вернулась к отцу и в слезах молила потом о прощении. Всё это было очень пошло. И неприятно было смотреть. Но Женя видел сцену. Просила она потом прощения и у него, у сына, и Женя, не любивший таких сцен, в которых умоляли, обольщали, пленяли и прочее в том духе, – не он, но делали всё это в отношении него, то есть, с этой точки, он был жертвой, – Женя мать словесно-то простил. И мать, в припадке умиления, тогда не поняла, что она переиграла и сын просто хотел от неё отделаться.
Слишком утопична была жизнь для Жени до тех пор. Богатые родители. Единственный ребёнок. Все всегда любили его. Конечно, став постарше, он порою задумывался над тем, почему его отец так долго, бывает, задерживается на работе, но люди в тех компаниях, куда отец его иногда брал с собой, отца всегда хвалили и даже завидовали его таланту как будто бы доброй завистью. Говорили, что он настоящий работяга и, дескать, он, Женя, должен во всём брать пример с отца. Что его постоянно сравнивали с отцом, Женя не любил. Но вот подогревать его любовь и доверие к отцу всем этим, чаще всего уже пьяным людям – удавалось. Да и потом, те его мысли были суть лишь домыслы. А вот про мать все знали наверняка. Казалось, сама её природа тяготела к этаким выходкам, называйся они любовью, увлечением, страстью или бог знает как ещё. У неё даже книга любимая была «Анна Каренина». И Женя знал, что по характеру он ближе к матери, чем к отцу. Именно после этого предательства матери он и невзлюбил себя за свой характер. Во всяком случае, за то в своём характере, что так роднило его с матерью. И здесь имел место быть один любопытный для всякого психолога момент – у подростка зародился и стал прогрессировать комплекс неполноценности. Общеизвестно из мировой прозы, что любовь в аспекте привязанности, а следовательно, и подражания есть самое действенное оружие против родного человека. Общеизвестно из мировой философии, что, становясь чьим-то идолом, мы в конечном итоге будем или распяты, или, по меньшей мере, прокляты. Потому что истинная любовь, будь то любовь к человеку, Богу или любому другому живому существу есть порождение идеализма. А идеал мыслим только в зоне красоты, которую мы сами этому своему идеалу и приписываем. И когда обожаемое нами существо, наделённое свободой воли, всего-то и делает, что выходит за пределы своей зоны комфорта, а для нас – покидает границы прекрасного и святого, – это самое существо уже воспринимается нами как предавшее нас и саму ту святость и красоту, где оно доселе и пребывало. Максимализм в любви действенен только в аспекте достижения цели, то есть, максимум, в амплуа Влюблённости. Равно как и Догматизм в Вере существенен только в плане самоотдачи Богу всего себя, ибо в противном случае, через ожидание вознаграждения за свою, с позволения сказать, веру, – человек превращается в жуткого эгоиста и верит он тогда уже только для порядка внешнего, а на самом деле – алчет мирских страстей.
Отец Жени, напротив, внешне жену свою как будто не простил, то есть старался быть гордым и демонстрировал время от времени своим поведением, что как прежде уже не будет. Но со стороны было видно, что, внешне оставаясь холодным, в нутре своём этот человек очень переживал и как раз-таки стремился к тому, чтобы всё было так, как было когда-то, но только, вероятно, ждал чего-то, очень может быть – ждал поддержки и взаимной реакции от жены. Реакция эта была, но, по-видимому, не такой, какую он ожидал, впрочем, мужчина и сам до конца не понимал, чего он, собственно, ожидает. Словом, обида прочно засела в нём; несмотря на все его старания восстановить то духовное составляющее своей семьи, которое и является оплотом всякой счастливой семейной жизни и материальные блага которому служат лишь дополнением и праздничной обёрткой.
Так до конца простить жену этот человек и не успел, во всяком случае, не успел сделать это, когда жена сама к тому прощению стремилась, – вскоре мама у Жени заболела, на обследовании у неё в голове обнаружили злокачественную опухоль, и с этого времени жизнь этой семьи уже и вправду стала похожа на показушничество, под которым скрывается раскаяние всеми во всём содеянном. Точно бы жизнь уже прошла н ничего нельзя поправить. Теперешнее их счастье разыгрывалось и отдавало фальшью.
***
Роману было девять, когда его мать уже совсем похоронила его умершего от пьянства отца в своём сердце. Рома был смышлёным парнем, он видел, как матери тяжело, и понимал, что ей надо строить жизнь с новым, другим мужчиной. Не понимал он только, как это его мать так скоро забыла его отца, ведь не прошло и года, как она стала искать себе новые отношения.
Пыталась ли эта угнетённая девушка действительно найти себе спутника в жизни и отца своему ребёнку или пыталась просто утешиться и забыться, Роман тогда, да и теперь, по прошествии лет, не знал. И догадок строить не хотел. Хотя после смерти его матери его тётки – сводные сёстры мамы – любили задаваться этим вопросом и вдруг заинтересовались вопросом жизни своей сестры за её последние годы перед смертью. Люди же всегда становятся наиболее интересными тогда, когда их с нами нет. Потому что не получишь уже точные ответы на свои вопросы, ибо и вопросы-то станет не кому задать. И тогда уже сам выдумывает себе о том человек бог весть что, и это-то и подогревает интерес. Но, к слову заметить, Несправедливость к ближнему всегда рождается из Незнания. Из Незнания или Непонимания его мотивов. Полное понимание предполагает проживание понимаемого материала и, следовательно, определённое душевное видоизменение. Это противоречит нашей данности. Ведь у каждого человека есть характер и его Альтер-эго. И они сопротивляются, ибо жаждут бунта и завоевания. Всепонимание есть то, к чему стремятся всякая религия и всякое хорошее философское учение. Всепонимание предполагает невольное всепрощение, которое, в свою очередь, будет уже лишь маской. Прощать будет нечего. Как сказал Сартр, злых людей не бывает, просто у каждого своя цель. А если ты принимаешь эти цели, проживаешь их в себе и изменяешься под их влиянием, то ты становишься их рабом или, если тактичнее, их служителем. Тогда ты уже не смотришь на мелочи и готов верить сразу и во Христа, и в Аллаха, и в Будду, и во все прочие божества, ибо они для человека становятся уже лишь разными путями к чему-то Единому, что в этом мире неизбежно выражается в аспекте Любви.