Молодой маг Хедин
Шрифт:
Мы сделались управителями, распорядителями, смотрителями Упорядоченного — но не богами.
И чем больше я читал рукопись Старого Хрофта, тем больше находил тому подтверждений.
Кажется, я почти уже забыл о книге как таковой…
Хотя дальше начиналось нечто, весьма интересное, чего я не видел множество, множество лет: чудом сохранённые Старым Хрофтом отрывки из летописей Ракотова восстания. За ними, этими хрониками, слуги Молодых Богов гонялись потом по всем
Великий Мерлин, глава Совета Поколения, утвердившись в Замке Всех Древних и на магическом Авалоне, словно бы исчез ото всех. Старый Хрофт не мог вызнать о нём почти ничего, другие Истинные Маги мало-помалу разбрелись из Джибулистана, многие брали учеников, строили и созидали — или, напротив, воевали и разрушали. Отец Дружин видел, что они скованы странными законами, именуемыми «законами древних», и, среди прочего, эти законы запрещали прямое убийство Истинным магом смертного. Отсюда — и необходимость в слугах и армиях.
Мало-помалу Старый Хрофт отверг всех Истинных, кроме лишь двоих.
Ракота и Хедина.
Очень притягивала и подруга последнего, Сигрлинн, с которой Хедин то ссорился, то мирился, не забывая, однако, появиться там, где она бы смогла его увидеть, с какой-нибудь альвийкой или иной девой, наделённой магическими дарами.
Сигрлинн отличалась почти такой же отвагой, как Ракот, и почти таким же хитроумием, как Хедин. И она была честолюбива, как эти двое вместе взятые. Старый Хрофт заметил, что чародейка настойчиво ищет следы женских магических ковенов, «кругов», «орденов» — называй, как хочешь. Она доискивалась наследства Гулльвейг, вечной, никуда не исчезнувшей Гулльвейг, лишь отступившей в тень и сейчас с загадочной усмешкой наблюдавшей за происходящим.
И однажды они встретились — бог Один и прекрасная волшебница.
(Комментарий Хедина: что-о?!
Слейпнир мчался над пустеющим Джибулистаном. Много лет прожили здесь Истинные Маги, превратив страну в чудеснейший сад. Каждый камень сделался… идеальным. Каждая пальма, да что там пальма — травина! — поражали совершенством. Дворцы, каналы, фермы, трактиры, постоялые дворы, мосты и речки, водопады — всё докончено, отделано, завершено.
И… скучно. Тут нечего больше делать и строить.
Истинные Маги всё реже и реже показывались возле своих любимых когда-то мест, но нельзя сказать, что Джибулистан уже «превращался в пустыню» — овеществившие магию заклятия-формы работали по-прежнему.
Но некоторые из Поколения, похоже, прикипели к этим местам по-настоящему, оставаясь в возведённых дворцах куда дольше других.
Обиталище Сигрлинн тонуло в зелени. Сквозь причудливую листву проглядывали белые взблески мрамора с золотыми прожилками. Огромные окна с пластинами хрусталя, дающие вдосталь света. По крыше и стенам струятся рукотворные водопады, и всё это скорее
Отец Дружин не знал толком, о чём станет говорить. Его вёл не холодный расчёт, не заранее продуманное. Истинная волшебница Сигрлинн была светлой, настоящей светлой. Но в то же время — и частью Великого Предела.
Она вышла к нему навстречу — вся в текуче-белом, волосы сегодня приняли цвет медно-рыжего пламени. Чуть склонив голову, стояла, опершись на край проёма, молча и серьёзно глядя на Старого Хрофта.
— Привет тебе, Древний.
— Привет тебе, светлая Сигрлинн.
Она поклонилась.
— Войди, Древний. Войди, отведай моего угощения.
(Комментарий Хедина: а эти подробности можно было и опустить!)
— Не стану спрашивать тебя, Древний, что привело тебя ко мне. Н-наверное… он прислал?
— Он? — Отец Дружин удивился и внезапно сбившемуся голосу и взгляду, разом и требовательному, и неуверенному. — Нет, светлая, меня никто не присылал. Я здесь по собственной воле.
— А-а… — как-то разом угасла она, опустив глаза. — Но… чем же я помогу тебе тогда, Древний? На тебе — печать гнева наших владык, Молодых Богов. Я чувствую. Они покарали тебя за что-то, не ведаю, за что, но покарали, и прощения их ты ещё не получил.
Она не спросила имени Старого Хрофта. Не осведомилась, как и почему он оказался здесь. Всё было неважно по сравнению с самым главным вопросом.
— Быть может, светлая. Но если гнев Молодых Богов на меня подвергнет тебя опасности, я немедленно удалюсь.
— Не надо, — попросила она и улыбнулась. — Я не столь труслива, как могу казаться.
— Ты отнюдь не труслива, светлая. Ты храбра и… и очень красива. Ты напоминаешь мне моих дочерей.
Она не спросила: «Каких дочерей? Что с ними стало?»
— Спасибо за добрые слова, Древний, — Сигрлинн чуть улыбнулась.
— Скажи мне, светлая, ясен ли тебе твой путь? — Старый Хрофт глядел на неё, чувствуя, что проваливается в бездны давно канувшего прошлого. Асгард… Валгалла… валькирии, и младшая из них, неистовая Рандгрид, Разбивающая Щиты.
— Древние никогда не приходят просто так и никогда не задают вопросов, что не содержат в себе и ответов, — волшебница Сигрлинн сидела очень прямо, положив ладони на плотно сжатые колени. — Мой путь ясен. Ясен настолько, что порой бывает страшно. Мы — Великий Предел. Кто-то подходит к нему со стороны света, кто-то — со стороны тьмы. Но всё равно они подходят к черте, где тьма перестаёт быть тьмою, а свет — светом. И это повергает в ужас, Древний. Не знаю, понимаешь ли ты меня.
— Понимаю, — сказал Отец Дружин. — Понимаю и не стану более тревожить тебя.
— Меня ты не тревожишь, — слабо улыбнулась она. — Но когда к тебе придёт… когда явится… один маг, прошу тебя, Древний, — помоги ему.
— Какой маг? — искренне удивился Старый Хрофт. — Доселе ко мне никто не приходил. И ничто не указывает, что когда-либо придёт.
Она слабо улыбнулась.
— Он придёт. Не может не прийти. Превыше всего на свете он любит секреты и загадки, а за тобой, Древний, кроются великие тайны.