Молодой маг Хедин

Перумов Ник

IX

Была весна. Старый Хрофт ненавидел весну. Ненавидел всем сердцем, потому что помнил, как оно было, когда отступали снега и Большой Хьёрвард оживал, дружно сбрасывая ледяные оковы. Радовались асиньи и асы, радовались эйнхерии, на время забывая даже о ратных забавах. Слейпнир весело нёсся сквозь легкие облака, и даже сумрачные гримтурсены на краткий срок забывали о собственной воинственности.

Сейчас, когда в Восточном Хьёрварде, у Живых Скал, вновь журчали бесчисленные ручейки, а мелкая лесная нелюдь пела и плясала, Старый Хрофт мрачно

сидел внутри дома, заперев дверь на засов. Очаг пылал так, словно на дворе стояла лютая зима, а бог Один пил хмельную брагу, забывая утереть усы и бороду.

Весной, когда всё возвращалось к жизни, осознание вечной потери становилось почти нестерпимым.

Что делать, как жить с кровавой раной вместо памяти?

Отец Дружин видел молодого мага. Он шёл медленно и осторожно, Живые Скалы могут напугать даже Истинных. Нет, не потому, что с самими чародеями со Столпа Титанов что-то может случиться, но оттого, что кто-то, кроме них, оказался в силах сотворить подобное.

Маг Хедин явился один. До Старого Хрофта доходили слухи, что с его учеником — Флавием, верно? — приключилось что-то нехорошее.

А Истинный-то — колеблется. Чувствует, что переступает не просто через порог. Что ж, Отец Дружин помнит слова Гулльвейг.

Стучит.

— Кого тут принесло?

— Досточтимый Хрофт?

— Он самый. А что надо у меня Истинному магу?

Он изменился, этот Хедин. Время не властно — до срока — над его племенем, однако они позволяют себе стареть, как давно уже понял Отец Дружин, просто меняя внешний облик. Наверное, для солидности.

Волосы до плеч, густые брови, резкая линия скул. То же лицо, что тогда, на ярмарке. Простая одежда, никакого оружия. Правда, многовато перстней на пальцах и талисманов.

(Комментарий Хедина: да, всё наше Поколение проходило тогда через увлечение всякими магическими игрушками…)

— Знания, могущественный Хрофт.

— Льстишь, чародей, и льстишь неумело. Иди отсюда. Дверь у тебя за спиной.

Не уходит, однако в лице что-то дрогнуло.

— Я говорю правду, достойный Хрофт.

— А я отвечаю — ты даром тратишь красивые слова, достойный Хедин.

— Слова в разговоре двоих не могут потратиться даром. Так я войду?

— Нет, ты не войдёшь. Тебе нет места возле моего огня. Ступай обратно, в Замок Всех Древних.

— С каких же это пор хозяин стал отказывать усталому путнику в приюте?

— Послушай, маг. На улице — весна, пришло тепло. Тебе не составит труда устроить свой собственный приют, достаточно лишь сотворить пару-тройку заклинаний. Разве не так?

— Может, и так, — маг Хедин шагнул к скамье, но сесть не осмелился. — Конечно, Хрофт, мне не составит труда воздвигнуть здесь дворец. Но я явился говорить с тобою, а не пререкаться. Отчего ты гонишь меня? Твои честность, прямота и открытость давно уже легенда.

— Вот именно потому, что я честен, прям и открыт, я и гоню тебя, маг. Мы не одной крови, между нами — бездны времени. Вы явились на готовенькое, играть, радоваться и забавляться.

Прости, но детские игры — не для меня.

— Мы? Явились на готовенькое? — искренне возмутился Хедин. — Как может «явиться на готовенькое» Великий Предел? Как можно назвать «детскими играми» великую борьбу добра и зла, творения — и разрушения? О чём ты, почтенный Хрофт?

Он шёл прямиком в ловушку, молодой и горячий маг Хедин, ещё не сделавшийся холодным и рассудочным Хедином Познавшим Тьму.

(Комментарий Хедина: в ловушку тогда у нас топал Старый Хрофт, и куда более прямым путём! Я сразу понял, куда он клонит,

и быстро составил

(зачёркнуто) так что не составило особого труда ему подыграть.)

Отец Дружин протянул руки к огню, словно замерзая.

— Скажи, маг Хедин, зачем ты здесь? Только скажи правду. Тебе нет нужды хитрить.

— Знания, — пожал плечами молодой чародей. — Великий Предел только тогда именно Предел и именно Великий, когда вбирает в себя всё доступное. Магия не может пребывать безнадзорной. Текучее, неупорядоченное — всё собирается злом. Две твердыни в этом мире — тёмная и светлая, и очень жаль, что тьма досталась злу.

— Какие две твердыни, маг? Кому они принадлежат? Почему тьма досталась злу?

— На вопросы твои, достойный Хрофт, ответить легко, — Хедин напоказ пожал плечами, но Старый Хрофт видел — глубоко внутри Истинного Мага гнездилась неуверенность. Он пришёл, потому что старые пути завели его в тупик, он пытался отыскать новые. Дело оставалось за малым — направить его туда, куда требовала месть Хрофта.

— Твердыня света — это Обетованное, удел Молодых Богов. Оттуда исходят порядок и добро. Твердыня зла… — он чуть замялся, — это тьма. На Дне Миров, в сопредельных областях, где нет света и, следовательно, нет настоящей жизни. Страшный Кипящий Котёл питает те места, даруя им подобие… движения, скажем так.

— Отчего ж тогда не уничтожить эту «твердыню зла»? — усмехнулся Старый Хрофт. Он не сомневался, что молодой маг заговорит про равновесие. И не ошибся.

— Великие весы не потерпят исчезновения одного из первоначал, к сожалению. Нам приходится терпеть тьму, но злу мы противостоять можем. И всё живое, смертные и бессмертные, люди и эльфы, гномы и драконы, кобольды и демоны, коим нет числа, — все мы принимаем одну из сторон. Их только две, как лишь две стороны есть у Великого Предела.

— Две стороны вашего предела? И это всё? Больше ничего? В огромном мире?

— Да, — кивнул маг. — Это так. Много цветов, но всё сводится к двум. Белому и чёрному. Великие противоположности, жизнь и смерть. День и ночь. И так далее, почтенный Хрофт, и так далее.

— Зачем тебе тогда мои знания, маг? Тем более что ты не уверен, откуда они взялись. Да полноте, ты ведь небось и не знаешь, кто я таков?

— В мире множество тайн, — напустил на себя вид бывалого знатока Истинный Маг. — Некоторые надо разгадать во что бы то ни стало, некоторые могут подождать. Не стану терзать тебя ненужным любопытством, достойный Хрофт.