Молодой маг Хедин
Шрифт:
— Никаких особых тайн, — опустил голову Отец Дружин. — Я просто Древний Бог, который…
— Нет-нет-нет, — Сигрлинн быстро зажала уши ладонями. — Древние Боги несли в себе зло как часть тогдашнего бытия, несовершенного и уродливого. Они не были в том виновны. Но…
— Это тебе рассказали Молодые Боги? — тяжело спросил Один.
Она поспешно кивнула.
— Не стану спорить с тобой, светлая, и тревожить твой покой, — Отец Дружин поднялся. — Но просьбу твою насчёт некоего мага, если, конечно, наши с ним пути скрестятся, — исполню.
— Твой путь может стать путём зла и
— То есть лучше пусть это стану я, чем он? — в упор бросил бог Один.
Сигрлинн залилась краской, однако вскинула голову и в упор взглянула прямо Старому Хрофту в лицо.
— Да! — в её ответе звенел вызов.
— Ты сильно и истинно любишь его, — угрюмо сказал Отец Дружин. — Ты готова на многое, чтобы защитить молодого мага Хедина. Но ты зря записываешь меня в последователи тьмы, зла или чего-то подобного. Да, я — Древний, как ты меня называешь, я и мои сородичи правили, пока не явились Ямерт с компанией. Но мы не были злом!
— Вы были невольным злом, сами того не желая, — возразила Сигрлинн. — Вы не виноваты. Кроткая Ялини до сих пор скорбит и оплакивает каждого, кто пал на Боргильдовом поле, называя в их честь выращиваемые ею цветы. Это неизбежно, увы. Новое произрастает на старом, зачастую уничтожая его. И это единственный способ дать место новой жизни.
Бог Один молча кивнул. Спорить не имело смысла. Она — светлая, и этим всё сказано.
— Я дал тебе слово, и я его сдержу.
— Я знаю, — она вдруг поднялась, порывисто обняла старого бога, коснулась прохладными губами щеки. — Я стану просить за тебя милосердную Ялини.
«Не трать времени даром», очень хотелось сказать Отцу Дружин. Но, разумеется, он промолчал.
Поклонился и вышел из увитого цветами дворца.
Больше Старый Хрофт здесь никогда не бывал — ни в жилище светлой Сигрлинн, ни вообще в Джибулистане.
(Комментарий Хедина: эту историю Си мне не рассказывала. Наверное, не хотела задеть — я-тогдашний, как чётко понимаю теперь, был слишком обидчив. Не вспыльчив, подобно Ракоту, а именно обидчив. Придавал слишком много значения формальным словам и жестам, искал всюду скрытые смыслы. Вот почему мы так хорошо понимали друг друга с альвами — у них всё тоже строилось на многих слоях намёков и отсылок, простые «да» и «нет» могли означать всё, что угодно, включая собственные противоположности. Она не задавалась тайной Старого Хрофта, той, что так занимала меня в то время. Для неё было достаточно, что он — из числа Древних и что наши с ним дороги пересекутся.
Да, наши с Си худшие времена были впереди. Ссора, те самые бабочки, посланные мне вслед, ну и дальше — мои собственные Ученики, из первых, тех самых, что я творил воинами, невольно подражая Ракоту и пытаясь его превзойти.
Мы с ним оба растили наших Учеников магами и бойцами. Наверное, даже прежде всего бойцами, а потом уже магами. И если для Ракота это было так же естественно, как дыхание для простого смертного, то со мной всё обстояло не так.
Познание мира неотделимо от войны. Алхимик
Впереди была и моя Ночная Империя, венец творения, когда ссора с Си достигла апогея, и она выступила против меня открыто, пошла войной.
Впереди было всё.)
Два молодых мага, Хедин и Ракот, уходили всё глубже и глубже во Тьму. Слова эти полны пафоса, но тем не менее истинны. И если намерения Ракота становились богу Одину всё более и более понятны, ясности с целями мага Хедина становилось чем дальше, тем меньше. Ракот шёл путём воина. Простым, прямым, как лезвие меча, и Старому Хрофту казалось немыслимым, что кто-то из его Поколения может не видеть, к чему там идёт дело. Хедин же…
Старый Хрофт старался следить за ним. Осторожно и издалека, потому что сам молодой маг отличался крайней подозрительностью, если не сказать мнительностью. С самого начала его планы отличались многослойностью, имели множество потайных отнорков, целей и задач, так что поначалу никогда не скажешь, которая из них истинная.
Вместе с учениками маг Хедин рыскал по самым странным и удивительным местам Упорядоченного. Старый Хрофт не мог следовать за ними без опасения быть замеченным — прекрасной Сигрлинн больше не было с молодым магом, взор его сделался мрачен и зорок.
Но и как во время странствий с Ракотом, чародей Хедин возвращался опалённым неведомыми огнями. Из обрывков его речей, донесённых ветрами до слуха Старого Хрофта, следовало, что Хедин усиленно постигает борьбу Пламени Неуничтожимого с первичной Тьмой и их же союз. Пламя Неуничтожимое, как следовало из его речей, обращённых к ученикам, есть изначальное движение всего, вложенное в Упорядоченное загадочным и почти непостижимым Творцом.
(Комментарий Хедина: обрывков, донесённых ветрами… как же!)
Он оставался верен Молодым Богам — не пропускал храмов Ямерта и других его родичей, всегда опускаясь на одно колено перед почитаемыми «священными» статуями. Но пламя оставило на нём свои следы, и их не могли согнать даже живительные лучи солнца, оказавшегося во власти вожака Молодых Богов.
Старый Хрофт видел, что тот не знает покоя, отыскивая всё, что касалось тонких аспектов Тьмы. Ракот просто и напрямик прорывался к Кипящему Котлу, бросая на это все силы и не думая о последствиях, которые всё не наступали и не наступали; маг Хедин же куда больше размышлял о скрытых закономерностях, о потайных рычагах, что, подобно рычагу настоящему, могут сдвинуть с места неподъёмную иначе ношу.
Пожалуй, он был первым из своего Поколения, что обратился к опыту смертных чародеев, к опыту иных рас. Отрезанные от поистине неисчерпаемых кладовых мощи, доступных Истинным Магам, смертные с присущей им невообразимой изобретательностью находили обходные пути.
(Комментарий Хедина: ни на какие колени я не опускался! Что за ерунда?! Нет, всё-таки Отец Дружин так и остался в глубине души не просто древним богом, но первым скальдом, научившим всех поэзии.