Молодые Боги

«Я в раю?»

Подо мною мягкая, словно перина, трава - лежать на ней легко и приятно. Сквозь шелестящие листья деревьев виднеется пронзительно голубое небо. Сочность красок запредельная – кажется, вокруг идеально яркий мир.

Если это не рай, то очень похоже.

Попробовал было встать, но тело не слушалось. Понемногу приходя в себя, вдруг почувствовал ледяное дыхание холода по спине – перед глазами возникла пугающе четкая картинка воспоминаний: ночной перекресток, перекрученный велосипед, сломанная, будто кукла, фигурка Кати на обочине.

Вспомнил,

как с криком, совершенно не осознавая, что делаю, бросился вперед, с ненавистью распахивая дверь черного кроссовера. Это была полная машина опьяненных безнаказанностью и веществами мажоров, а за рулем сидела необычайной красоты девушка с восточным разрезом огромных миндалевидных глаз. Даже несмотря на дурман, она завизжала от страха, лишь едва увидев мое лицо. В машине играла музыка, так громко – что я даже не услышал выстрела. Заметил только черный кружок дула пистолета в руке широкоплечего лысого парня на пассажирском сиденье. Яркая вспышка, и все. Воспоминаний больше не было. Нет, было. Номер машины – три шестерки, вкупе с тремя удивительно говорящими буквами.

С трудом сглотнув, снова попытался встать, осмотреться – но тело не слушалось, а из груди лишь вырвался едва слышный стон. Хотелось подняться, и бежать – куда-нибудь, лишь бы узнать, как Катя, жива ли она. Прорвавшиеся из воспоминаний отголоски ее леденящего душу крика – за миг до удара, пугающе четко раздались в ушах.

Вдруг надо мной появилось чужое лицо. Совершенно непривлекательное, пугающее – крупное, грубое, с затейливой вязью татуировки, спускающейся со щеки на шею. Заметив испуг, незнакомец оскалился, показав крупные желтые зубы и грубо поднял меня, встряхнув как тряпку. До боли стиснув предплечье, он потащил меня вперед – я едва поспевал, с трудом переставляя непослушные ноги.

Осматриваясь, осознал, что нахожусь в ухоженном саду, огражденном высокой каменной оградой. Взгляд мой на мгновенье упал на архаичную повозку у закрытых сейчас ворот – это на ней меня сюда привезли, без сомнений. Миновав заросли аккуратно подстриженных кустов, надсмотрщик – я заметил у него за поясом витой кнут, вывел меня к навесу с жаровней.

Здесь были люди. Вокруг жаровни на земле лежало и сидело несколько десятков рабов. Испуганные, безразличные, опустошенные – самые разные мужские лица рассмотрел я, приближаясь к навесу. У каждого на шее был кожаный ошейник, через металлическое кольцо которого была пропущена веревка, связывающая всех в вереницу. Из одежды кроме ошейника лишь у некоторых были набедренные повязки из грубой ткани. Только сейчас я понял, что и на мне – кроме обернутого вокруг бедер грязной тряпки, больше ничего нет.

Некоторое из рабов постанывали от боли – присмотревшись, я с ужасом увидел отметины ожогов на их щеках в виде трилистника – судя по виду ран, выжжены клейма были только что. Заполошно закрутив головой по сторонам, у воздушной беседки неподалеку, возле шеренги склонивших головы группы нагих рабынь, заметил двух человек – будто сошедших с картинки учебника античности. Один из них, статный и высокий, с посеребренными сединой висками, был в тоге с пурпурной полосой по краю – сенатор. Его высокое положение подчеркивал эскорт из четырех преторианцев в красных плащах - солнце расцвечивало бликами их дорогие, вычищенные до блеска анатомические панцири. На прямоугольных щитах воинов была изображена эмблема в форме красного угловатого орла.

– Павел, ты не перестаешь меня удивлять! Где же ты достаешь подобную красоту? – неожиданно для меня проговорил сенатор на чистом русском.

Его собеседник, тучный и низкорослый мужчина в мешковатой синей тоге, в ответ лишь подобострастно поклонился.

– Неужели это аркадианка? Верно? – сенатор шагнул вперед, к одной из рабынь, чью наготу едва прикрывали скудные лохмотья. Он взял ее за подбородок, заставляя поднять лицо, и у меня груди невольно рванулся сдавленный крик – это была Катя! Но возглас моментально захлебнулся – на шее железными тисками сжалась лапа татуированного надсмотрщика, сгибая меня вниз. Чуть разжалась она только тогда, когда я едва слышно захрипел - виски сжало чугунным обручем, а перед глазами появились черные круги. Второй рукой надсмотрщик завел мне за спину запястья, и грубо сжал их, заставив застонать от пронзившей боли.

Сенатор между тем, бесцеремонно держа Катю за подбородок, продолжал с интересом ее рассматривать. Склонившись в три погибели, не обращая внимания на боль, я с отчаянием видел, как по испуганному лицу моей любимой девушки катятся слезы.

– Ну, и… – протянул сенатор.

– Цена лишь для тебя, мой господин, другим я…

– Сколько?

– За такие деньги ты нигде не найдешь аркадианку такой красоты и свежести, а…

– Павел! Сколько?!

– Только для тебя, мой господин - три миллиона сестерциев, - низко поклонился работорговец.

Сенатор, услышав сумму, покачал головой и в изумлении выдал губами дребезжащий звук, отпрянув и отбросив руку так, что голова Кати дернулась.

– Ты сошел с ума, Павел? – изумленно произнес сенатор. – Да за такие деньги я куплю себе виллу на Палатинском холме! Опомнись, какие три миллиона?!

– Это аркадианка, мой господин. На холмах Великого Города ты найдешь в продаже несметное количество вилл, а вот подобных девушек едва ли… еще и за такие деньги.

– Три миллиона… - негромко повторил сенатор.

Он нахмурился, пожевывая губы и после вновь шагнул вперед – я видел, как Катя при этом вздрогнула и беззвучно всхлипнула. Павел вдруг взялся за висящие на ее плечах лохмотья и резко рванул. Оказавшаяся полностью голой Катя взвизгнула, пытаясь прикрыться руками, но работорговец повелительно взмахнул рукой – и она послушно опустила руки, с трудом – преодолевая стыд, выпрямившись, пряча взгляд. Я лишь скрипнул зубами – понимая, что подобное послушание не просто так – Катя в жизни была яркой, дерзкой, даже нахальной – всегда готовой отстаивать свои права.

Зрелище обнаженного юного тела немного отвлекло сенатора от мыслей о деньгах - он жадно рассматривал Катю. Торговец подался вперед и раздался девичий крик – вызвав у меня невольный стон ярости, Павел хлестко ударил Катю по соскам, заставив груди упруго закачаться.

– Посмотри, мой господин, - схватил девушку за плечо Павел, - какая грудь, бедра, талия… сама грация во плоти готова упасть тебе в руки.

Катя, повинуясь требовательному рывку, развернулась – сенатор впился жадным взглядом в ее ягодицы, по которым звонкими шлепками похлопал торговец. После он грубо собрал ладонью ее волосы, приподнимая и демонстрируя сенатору шею - я же смотрел только на красные полосы на ее спине.