Молодые Боги
Шрифт:
– Встань, скотина! – пнул его в бедро Павел, несмотря на то, что раб уже поднимался сам.
– Триста сестерциев? – поинтересовалась девушка, пощупав мускулы невольника и – неожиданно для меня, заглянула ему в рот, бесцеремонно оттянув губу.
– Крепкий, хороший раб, - раздался за ее спиной голос - тоже на английском языке.
К нам подошел патриций лет сорока в тоге - был он высок, широкоплеч, с красивым и породистым волевым лицом. Вот только все это было несколько обрюзгшим, и носило отпечаток разгульной жизни. Девушка лишь коротко глянула на добровольного советчика
– Мне нужен раб для работы в поле – а этот хоть и выглядит сильным, но быстро сдохнет. За триста сестерциев я лучше куплю негра, - качнула головой юная незнакомка. – Двести, - посмотрела она на Павла.
– Госпожа не найдет здесь негров за такую цену, - поклонился Павел, - в Африке и Киренаике сейчас неспокойно, рабов оттуда везти невыгодно и опасно. А этот, - ткнул он жирным пальцем в щеку моего соседа по веревке, - больше подойдет на роль охранника дома, или гладиатора. К тому же, он может быть выносливым совсем в других делах… - Павел замялся, и они с патрицием обменялись быстрыми понимающими взглядами.
– Откуда юная госпожа разбирается в рабах? – поинтересовался патриций, жадно пялясь на аппетитную грудь, лишь чуть-чуть скрытую невесомой тканью.
– Юная госпожа много в чем разбирается, - высокомерно хмыкнула незнакомка, и перевела взгляд на меня. – Тогда я хочу взять этого. Сколько?
Сенатор едва сдержал улыбку. Я, увидев мельком брошенный взгляд Павла, поднялся, сгорая от стыда и неловкости.
– Госпожа, это аркадианец, - осторожно произнес Павел.
– Аркадианец? И что из этого? Сколько?
– Госпожа, вы недавно Империи? – поинтересовался патриций.
– Достаточно, - отрезала незнакомка. – Сколько он стоит? – едва не топнув ножкой по пыльной мостовой, вновь обратилась она к работорговцу.
Патриций, наконец оторвав взгляд от вызывающе торчащих сосков под туникой, шагнул ко мне. Пока покупательница пыталась выяснить цену, он с интересом заглянул мне в глаза, потрепал за щеку, заставил развернуться. Я стоял, еле сдерживаясь – краем глаза видя, что за мной пристально наблюдает татуированный Гармунд.
– Госпожа, только для вас - три миллиона сестерциев, - склонился едва не до земли Павел.
– Это шутка? – оторопела девушка. – Три миллиона?
– Только для вас, моя госпожа. Для других я продам его за пять или даже…
– Да его никто не купит за три миллиона, - звонко рассмеялась девушка. – За такие деньги я могу купить виллу на Палатинском холме!
– Я его куплю за три миллиона, - произнес патриций, и неожиданно задрал на мне набедренную повязку. Оторопев на мгновение, я оттолкнул его, отпрянув – но тут же свистнул кнут и руки ожгло болью.
– Да как ты смеешь, животное! – взъярился Павел, набирая воздуха для тирады, но был остановлен повелительным взмахом сенатора.
– Достаточно. Три миллиона за него, я согласен. И триста за этого, - кивнул он на моего соседа.
Когда работорговец и патриций били по рукам, закрепляя сделку, незнакомка вдруг ойкнула – она выронила изукрашенный гребень. Подняв его, она оказалась совсем рядом – по плечам мне мазнуло дыханием воздуха и мягким касанием взметнувшихся от резкого движения локонов.
–
Сказано было по-русски.
Огромные голубые глаза оказались на краткий миг совсем рядом, но почти сразу незнакомка отошла, больше не обращая на меня внимания – оставив после себя стойкий аромат цитруса и жасмина.
– Госпожа, позвольте пригласить вас сегодня на ужин, - патриций тоже не обращал больше на меня никакого внимания.
Юная покупательница между тем имела вид настолько удивленный от совершенной на ее глазах сделки, что смущенная от своего невежества в делах работорговли, двинулась прочь даже не отвечая патрицию. Телохранители и рабыня с корзиной поспешили следом.
– Ты знаешь, кто эта леди? – поинтересовался патриций у Павла.
Работорговец лишь замотал головой и развел руками. Видел я это краем глаза, пристально наблюдая за уходящей незнакомкой. Вдруг она обернулась и, скользнув взглядом по отвлеченным Павлу и патрицию, посмотрела мне прямо в глаза. Высунув язычок, она манящим жестом быстро облизнула губы, а после задорно подмигнула. Резкий разворот, взмах локонов – и вот она уже вновь удаляется. Еще миг, и белоснежная туника затерялась в толпе.
«Какого… лешего здесь все-таки происходит?»
Голова раскалывалась от метавшихся мыслей – я даже не заметил, как меня отвязали от общей вереницы. Шея болезненно дернулась, и слуги нового хозяина повели меня прочь. Вдруг перед глазами из ниоткуда вновь появилась объемная надпись:
«Поздравляем с изменением социального статуса!»
«Вы теперь - раб Квинта Остория Джонса!»
Глава 3. Критерий оптимальности
Неуклюже перебирая ногами – повинуясь рывкам веревки, я обреченно шел вперед. Слуги Джонса вели меня через толпу, но двигался я машинально, ориентируясь в пространстве только периферией зрения - стараясь держаться за спиной. И во все глаза рассматривал материализовавшуюся передо мной из ниоткуда надпись.
Я студент. Был – подсказало услужливо воспоминание вспышкой выстрела. Первый курс СФУ, в Красноярск приехал из вымирающего и стремительно деградирующего областного райцентра. В одиннадцатом классе поселковой школы был единственным учеником – и провожали меня в Красноярск, когда уезжал поступать, как героя на войну.
Денег у меня тогда не было даже на обратный билет. С собой вез полторы тысячи рублей и сумку с продуктами – которые должны были помочь мне продержаться в первый месяц. Сразу поступить не удалось, но возвращаться домой я не стал. Не очень люблю вспоминать тот год – первое время, до морозов, жил в шалаше на берегу Енисея. Подрабатывал в очень разных местах – не стыдно вспоминать только работу администратором сауны и грузчиком на овощной базе. А потом мне повезло – на овощебазе познакомился с одиноким и нелюдимым дядей Сережей – он даже здоровался не со всеми. Сергей Иванович – как я его называл, оказался ветераном без удостоверения. Кроме Афганистана, военнослужащие Союза выполняли интернациональный долг в самых разных местах планеты – о чем государству оказалось легче забыть. Или забить.