Молодые дикари
Шрифт:
Терри: «Он выглядел, как все. На нем был летний костюм и соломенная шляпа. Он сказал, что хочет хорошо провести время и что я, похоже, из тех девушек, с кем это можно сделать».
Луиза: «И что ты ему ответила?»
Терри: «Я спросила: а что он понимает под «хорошо провести время»?
(Рафаэль Моррез сидит на нижней ступеньке крыльца, краем уха слушая исповедь Терри. Ему шестнадцать лет. На худом лице невидящие черные глаза. Звуки улицы гипнотизируют его. Он слепой от рождения, но все другие органы чувств чрезвычайно развиты, и он остро воспринимает все, что вокруг него происходит. Он
Некоторые утверждают, что Моррез может чувствовать даже опасность. Однако через несколько минут появится опасность, а он, похоже, и не подозревает об этом.)
Луиза: «Ну, и что дальше?»
Терри: «Мама Тереза находит мне квартиру. Я прошу у него деньги вперед. Он дает их мне. На самом деле он казался славным малым. До того, как я сняла платье».
Луиза: «И что он сделал?»
Терри: «Он сказал, что он из отделения по делам проституции и что собирается отправить меня в тюрьму. Затем забрал свои деньги и положил их к себе в бумажник».
Луиза: «И ты не спросила у него удостоверение?»
Терри: «Он показал его. Я страшно испугалась. Потом он сказал мне, что, возможно, мы сможем договориться».
Луиза: «Что значит «договориться»?»
Терри: «А ты как думаешь?»
Луиза (потрясенная): «И ты пошла на это?»
Терри: «Конечно. Ты думаешь, я хочу идти в тюрьму?»
Луиза: «Я никогда бы этого не сделала. Никогда».
Терри: «Он поймал меня! Что, по-твоему, я должна была делать?»
(Девушки замолчали. Улица тоже затихла в ожидании грозы. На ступеньках, запрокинув голову к небу, словно к чему-то прислушиваясь, сидит Моррез. Луиза оборачивается к нему.)
Луиза: «Ральфи, сыграй нам что-нибудь».
(Моррез лезет в карман, и в тот же самый момент на улице появляются трое ребят. В их быстрой походке есть что-то угрожающее, и Луиза тут же понимает это. Она начинает спускаться с крыльца и видит, что парни заметили Морреза.)
Луиза: «Mira! Cudado!» [13]
Башня: «Заткнись, ты, грязная шлюха!»
(Рафаэль поворачивает голову по направлению к голосам и быстро встает. У него в руке, которую он вынимает из кармана, что-то сверкает. Его невидящий взгляд обращен к ребятам.)
13
Посмотри! Осторожно! (исп.).
Башня: «Вот один из них!»
Бэтман: «Режь его!»
(Сверкает лезвие, пронзая тело. Нож глубоко распарывает живот снизу вверх. Теперь вонзаются другие ножи, нанося глубокие раны до тех пор, пока Моррез, согнувшись, не опускается на тротуар. Словно первые капли дождя, кровь брызгает на мостовую. С противоположного конца улицы по направлению к пришельцам уже мчатся четверо ребят.)
Башня: «Рвем!»
(Трое парней бросаются бежать, устремляясь в Парк авеню. Луиза сбегает с крыльца к упавшему Моррезу.)
Луиза: «Ральфи! Ральфи!» (И тут полил дождь.)
– И что потом? – спросил Хэнк.
– Я положила его голову к себе на
– У Морреза был нож? – прямо спросил Хэнк.
– У Ральфи? Зачем ему нож? Нет, не было. Кто вам это сказал?
– Те парни заявили, что он выхватил нож и бросился на них.
– Это ложь. Он встал, когда я закричала, и повернулся к ним. Они набросились на него. Нет, у него не было никакого ножа.
– Тогда скажи мне вот что, Луиза. Что он вытащил из кармана? Что сверкнуло?
– Сверк… О! О! Вы имеете в виду губную гармошку, на которой он играл?
Когда Хэнк вышел на улицу, Гаргантюа ждал его у крыльца. С ним был еще один парень в темных очках и шляпе с высокой тульей и узкими полями. Глаз его за очками не было видно. Над верхней губой у него росли неряшливые усики, а под нижней виднелся едва заметный треугольничек редкой бородки. Кожа была очень светлой, почти цвета алебастра, как у испанцев знатного происхождения. На нем была белая рубашка с короткими рукавами и узким голубым галстуком и темно-синие брюки. На правом предплечье – татуировка. Кисти рук большие, а на левом запястье – часы. Он стоял, обозревая тротуар и улицу. Когда Хэнк подошел к ним, он даже не повернулся.
– Это окружной прокурор, Фрэнки, – сказал Гаргантюа, но парень продолжал стоять, не оборачиваясь. – Вы нашли ее?
– Да, нашел, – ответил Хэнк. – Она оказала большую помощь.
Он остановился перед ребятами.
Фрэнки не проявлял никакого интереса, продолжая оглядывать улицу. Темные очки хорошо скрывали его глаза.
– Это Фрэнки Анариллес, – представил Гаргантюа. – Он президент «Всадников». Это он дал название нашему клубу. Я не знаю вашего имени, мистер.
– Белл, – сказал Хэнк.
– Фрэнки, это мистер Белл.
Фрэнки кивнул.
– Рад познакомиться, мистер Белл. Что вас привело к нам?
– Рафаэль Моррез. Я веду расследование этого дела.
– О, да. Умер. Им повезло. Казнить их надо, приятель.
– Мы можем вам такое рассказать об эти проклятых «Орлах-громовержцах», что вы упадете и не встанете, поверьте мне, – вставил Гаргантюа.
– Послушайте, я не знаю, как вы, а я не прочь выпить кружку пива, – сказал Фрэнки. – Идем. Я плачу.
Они направились к Пятой авеню. Оба парня шли особой вихляющей походкой, сунув руки в карман, расправив плечи, высоко держа голову и устремив взгляд прямо перед собой. В обоих чувствовалась такая же небрежная уверенность в себе, как у голливудских кинозвезд. Они знали, кто они такие, и носили свою дурную славу с привычным безразличием, хотя и не без некоторой гордости.
Пытаясь завязать разговор, Хэнк спросил:
– Вам нравится Гарлем?
Фрэнки пожал плечами.
– Конечно.
– Почему?
– Что значит – почему? Я здесь живу. Все меня здесь знают.
– Разве тебя не знают в каком-нибудь другом месте?
– О да, знают, когда я проломлю кому-нибудь башку. – Он, довольный, хохотнул. – Да, меня знают эти итальяшки. Но я не это имею в виду. Здесь все меня узнают, когда я прохожу по улице. Все знают, что я – Фрэнки. Все знают, что я – президент «Всадников».