Молох Империи. Дилогия
Шрифт:
– Если хочешь курить, возьми, – вице-эфор бросил на стол перед Мэком пачку ароматизированных сигарет.
Мэк взял одну, хотя он такие не курил, но выбирать не приходилось. Зажав в руках сигарету, он стал искать от чего бы прикурить, пока не сообразил, что это за марка. Потянув в себя через сигарету, он воспламенил ее, и воздух наполнился благовонным дымом.
– Если хочешь, – сказал Сатора, – можешь задать один-два вопроса. Потом задавать буду я.
Мэк кивнул и затянулся. Он поймал изучающий и прожигающий насквозь взгляд вице-эфора.
– Почему я еще жив?
– На твоем месте меня это тоже бы удивило. Донесение об убийстве Иволы я получил через несколько минут после твоих выстрелов. Это я приказал оставить тебя в живых.
Мэк затянулся и посмотрел на выпущенный им дым, в нем присутствовал
– Я не об этом.
Взгляд Саторы, казалось, стал еще пристальней, его губы искривились в жесткой усмешке.
– На этот счет будь спокоен. После проведения расследования, установления всех причастных, ты спокойно отправишься к праотцам или туда, куда ты веришь.
– Установление причастных? Неужели все в БН в это серьезно верят? Я убивал один и никто к этому непричастен.
– Вот об этом я и хотел поговорить. То, что, как ты выразился, ты убивал один – это вне сомнений. Но то, что ты действовал один, в это я не верю. Что толкнуло тебя на этот шаг? Ты бы получил гражданство, денежную выплату, приличную притом. Из двух с половиной миллионов черных легионеров в живых осталось не более ста девяносто тысяч, империя может себе это позволить. Зачем тебе все это терять, ради чего?
– Месть.
– Звучит слишком слабо.
– Не-ет, моя личная месть.
– Вот это уже ближе. Мне известна твоя история, роль в ней Цинтии Леварез и прочее.
– Вот и мотив.
– Да, мотив, возможно, это и есть тот самый мотив. Но меня интересует другое, каким образом появился этот мотив.
Мэк быстро докурил сигарету и потушил ее в пепельнице. Сказанные последние слова Саторы некоторое время звучали у него в ушах, пока наконец он не понял, какую игру ведет вице-эфор. Что ж, Мэк готов был подыграть ему в его заблуждении, тем более, что из этого можно было извлечь пользу. Мэк подавил желание оглядеться, он почувствовал, что разговор записывается, но полагать, что можно что-то обнаружить визуально, просто наивно. Да это и к лучшему, что их беседа фиксируется.
– Ладно, – сказал Мэк, – я пойду на сотрудничество, хотя знаю, что это меня не спасет. Я сдам их всех, они не выполнили то, что обещали, использовали меня, как простую пешку.
– Я рад, что не ошибся, что ты разумный человек, Мэк.
– Не надо, ваше сиятельство, эту фразу, уверен, говорят каждому на моем месте. Теперь слушайте…
Слова сами собой выстраивались во фразы, которые бурным потоком выплескивались на высокопоставленного бээнца. Все это время на лице Саторы не дрогнул ни один мускул, не было им произнесено ни единого слова, он лишь слушал, следил за вегетатикой и аккуратно фиксировал показания заключенного в своей памяти, параллельно их фиксировал и параболический микрофон. Позже, по анализу голоса, по записанному видеодатчиками изображению Мэка, будет проведена экспертиза, которая покажет, что в момент монолога субъект был спокоен, вазомоторы в норме, все психореакции на соответствующих коэффициентах. Сделав анализ с учетом данных биотелеметрии, вычислитель выдал результат: вероятность того, что субъект лжет, очень незначительна.
Все, от начала и до конца, являлось выдумкой. Мэк рассказывал то, что вице-эфор желал услышать, брошенные семена проросли в благодатной почве. А рассказал он вот что: Цинтия Леварез наняла Мэка в качестве помощника и второго пилота, какие она преследовала цели, он не знал. На орбите Земли их атаковал корабль БН, появившись из ниоткуда, после чего яхта была вынуждена совершить посадку на планете где-то в самой глуши. Через несколько дней они попали в руки бээнцев, к подполковнику Самхейну, который казнил Леварез и, сохранив жизнь Мэку, завербовал его. Был разработан план, Мэка отправили на Хатгал III, где он иногда встречался с людьми Самхейна, но одновременно, для легенды, Мэку пришлось вытерпеть ряд лишений, в том числе карцер. Потом Уль-Тия, где не было контактов, следом Алфен, где Мэк во время увольнений встречался с офицерами БН. Имен он не знал. Характер встреч носил обещания от бээнцев и инструктажи, как вести себя на Ирбидоре. Именно тогда ему было рассказано, что неожиданное решение создать черные легионы сыграло им на руку и именно поэтому он попал на Уль-Тию. Потом Ирбидора, бои с ирианцами, Мэк еще раз встретился с офицером БН и отказался от своей роли, заявив,
Слушая Мэка, Сатора нашел много неувязок, много случайностей и раздумывал, не бред ли это. Ведь он начал разработку Мэка чтобы добыть что-нибудь путем фальсификации на своего конкурента, метившего в кресло эфора. А тут, свидетель рассказал то, что он сам хотел состряпать. Возникло очень большое искушение поверить. Сатора так и поступил, но, будучи профессионалом, решил подвергнуть своего пленника сканированию мозга, ведь обвинения, в основу которых лягут показания Мэка, будут очень серьезны. Решение созрело быстро, само собой.
Мэка поместили в отдельную каюту и содержали как простого арестованного за нарушение устава матроса, но с усиленной охраной. Сатора послал вызов на Нишитуру в Центр Психонейроэкспертизы БН доктору Заумеру. Через несколько дней тот должен был прилететь на Ирбидору. Все необходимое оборудование для сканирования мозга на линкоре "Эксер" имелось.
В дни ожидания Сатора аккуратно навел справки о Самхейне, теперь уже произведенного в полковники, и выяснил один любопытный факт: Самхейн долгое время служил под непосредственным началом вице-эфора Вешенера. Правда, это было несколько лет назад, Самхейн был переведен на другую работу. Случайность? Да, может быть их связь – случайность. Но теперь уже Сатора в случайность такого рода не верил. Вешенер, как и Сатора, был наиболее вероятным претендентом на пост эфора. Несомненно, думал Сатора, Самхейн и Вешенер поддерживают связь. Сатора уже видел радужные горизонты, надо было устранить конкурента, что тоже самое, что разоблачить заговор. Это предаст вес ему в глазах членов коллегии эфоров, Текрусии и императора. Но сперва надо дождаться Заумера и получить его заключение.
Через несколько циклов четверо матросов доставили Мэка, закованного в наручники, браслеты которых были соединены с ошейником, к отсеку, на переборке у входа в который значилось: "4-28. Лазарет". Створки бесшумно разъехались, приглашая во внутрь. Как и во всех отсеках любого боевого корабля, здесь царил идеальный порядок. Десятки пустующих коек были выстроены в несколько рядов, между которыми аккуратно располагалось медицинское оборудование различного назначения. Центральный проход между койками был раза в два шире остальных и лишен чего бы то ни было затрудняющего прохождение. Мэка провели по нему к переборке, за которой находился такой же зал, за ним еще один. Дверь переборки третьего зала отворилась, пленника ввели в новое помещение с совершенно иной обстановкой. Всевозможные пульты, мониторы, кресло с колпаком и другое оборудование. В центре стоял вице-эфор Сатора и плотно сбитый лысый человек в бежевой форме с эмблемами медицинской службы. Одного взгляда на медицинское оборудование и на этого военного врача БН было достаточно, чтобы Мэк понял, куда он попал. Однажды, он уже проходил подобную процедуру с крайне болезненными последствиями. Теперь предстояло то же самое. Видимо, Сатора решил получить подтверждение показаний пленника "прокачкой мозгов".
– Старшина, вы останьтесь, – приказал вице-эфор старшему из конвоиров. Остальные, отсолютовав, покинули отсек.
– Я доктор Заумер, – представился лысый, – думаю, вы уже поняли, зачем вас привели сюда.
Мэк кивнул.
– Превосходно, в таком случае не делайте глупостей и я обещаю, что болезненные синдромы постсканирования будут минимальны.
Мэк отнесся к его словам с сомнением, но снова кивнул. Заумер сделал знак оставшемуся конвоиру и тот освободил узника от наручников и ошейника.