Момо (другой перевод) (с илл.)

Энде Михаэль Андреас Гельмут

— Право, право! — возбужденно повторила Лилиана. — Так поступать просто нельзя. Это бесчеловечно и несправедливо. Ты же точно знаешь, что они другого ресторанчика не найдут. А у нас они никого не тревожили, никому не мешали!

— Конечно, они никому не мешали! — взвизгнул Нино. — Потому что приличная, платящая публика не желала заходить туда, где торчат небритые, неопрятные люди. Тебе известно, что им нравилось здесь? Единственный стакан красного дешевого вина, который они могли себе позволить за целый вечер! Нам это не выгодно! Так мы никогда ничего не заработаем!

— Мы

же до сих пор не бедствовали, — бросила в ответ Лилиана.

— До сих пор, да! — заорал Нино. — Но ведь ты прекрасно знаешь, что дальше так не пойдет. Владелец дома уже повысил арендную плату. Теперь я отдаю на треть больше, чем раньше. Все дорожает. Откуда я возьму деньги, если мой ресторанчик превратится в прибежище для старых бродяг? Почему я должен жалеть других? Меня ведь никто не жалеет!

Толстая Лилиана с громом хлопнула сковородой по плите.

— Теперь я тебе кое-что скажу! — закричала она, упершись руками в полные бедра. — К этим старым бродягам относится, например, и мой дядя Этторе! И я не позволю тебе оскорблять мою семью! Он хороший, честный человек, хотя и не имеет таких денег, как твои клиенты!

— Этторе может и дальше приходить! — произнес Нино, сделав красивый жест рукой. — Я же ему сказал, что он может остаться, если хочет. Но ведь он не захотел!

— Конечно, не захотел — без своих старых друзей! Как ты это себе представляешь? Неужели он совсем один станет сидеть в этом углу?

— Ну, тогда я ничего не могу изменить! — закричал Нино. — У меня нет никакого желания закончить свою жизнь хозяином мелкого притона — и все из-за твоего дяди Этторе! Я тоже хочу чего-то достичь! Или это преступление? Я должен раскрутить свой ресторанчик! Я мечтаю что-то из него сделать! И не только для себя, ной для тебя, и для нашего ребенка. Как же ты не можешь этого понять, Лилиана?

— Нет, — твердо сказала Лилиана, — если это делается бессердечно и если это только начало, тогда — без меня! Тогда я однажды соберусь и уйду. Поступай, как знаешь!

Она взяла у Момо ребенка, который опять начал плакать, и выбежала из кухни.

Нино долго молчал. Он прикурил сигарету и теперь крутил ее между пальцами.

Момо взглянула ему в глаза.

— Ну, конечно, — произнес он наконец, — они в общем-то хорошие парни. Мне самому они нравились. Знаешь, Момо, мне тоже жалко, что я… но как быть? Времена ведь меняются!

— Возможно, Лилиана права, — продолжил он после очередной паузы, — с тех пор, как ушли старики, ресторанчик кажется мне чужим. Холодным каким-то, понимаешь? Я и сам не рад и действительно не знаю, как поступить. Но ведь сейчас все так живут. Почему я один должен действовать иначе? Или, по-твоему, должен?

Момо незаметно кивнула. Нино взглянул на нее и тоже кивнул. И тогда они оба рассмеялись.

— Хорошо, что ты пришла, — сказал Нино, — я уже совсем позабыл, как мы раньше говорили: «Сходи-ка к Момо!» Но теперь я снова стану навещать тебя с Лилианой. Послезавтра у нас выходной и мы придем. Договорились?

— Договорились, — ответила Момо.

Тогда Нино насыпал ей кулек яблок и мандаринов, и она отправилась домой.

Нино

и его толстая супруга действительно пришли и даже принесли с собой ребенка и целую корзину хороших вещей.

— Только представь себе, Момо, — сказала сияющая Лилиана, — Нино сходил к дяде Этторе и к другим старикам, к каждому отдельно, извинился и попросил вернуться в наш ресторанчик.

— Да, — подхватил Нино, улыбаясь и почесывая за ухом, — они все опять у нас. А что до расширения моего заведения — вряд ли теперь оно реализуется. Но мне там снова нравится.

Он засмеялся, а его жена заметила:

— Уж как-нибудь проживем, Нино.

Хороший получился день, и, засобиравшись восвояси, они пообещали скоро опять наведаться.

Вот так Момо отыскивала своих старых друзей, одного за другим. Она ходила к столяру, который когда-то смастерил ей из досок столик и стулья, к женщинам, которые принесли ей постель. Короче, она навещала всех, с кем раньше общалась, выслушивала их, и они опять становились мудрыми, решительными и радостными. Каждый обещал непременно зайти к ней. Кое-кто так и не сдержал слова, поскольку не нашел времени. Но многие друзья действительно возвращались, и все начиналось сызнова, почти как раньше.

Момо не подозревала, что своими действиями она вставала поперек дороги серым господам. А такого они не могли допустить.

Однажды — в какой-то особенно жаркий полдень — Момо нашла на каменных ступенях амфитеатра куклу.

Вообще-то дети частенько забывали о своих дорогих игрушках, с которыми и играть-то было нельзя, и оставляли их в развалинах. Но Момо не видела, чтобы кто-то из них приносил такую куклу. Она бы непременно запомнилась своей абсолютной необычностью.

Ростом она была почти с Момо и сделана так искусно, что вы бы приняли ее за маленького человечка. Но она походила не на ребенка или младенца, а на шикарную молодую даму или актрису — в красном платье с узкой юбкой и туфельках на высоких каблуках.

Момо смотрела на нее, как зачарованная.

Когда она наконец дотронулась до куклы пальчиком, та похлопала ресницами, пошевелила руками, затем губами и сказала ненатуральным, как из телефона, голосом:

— Здравствуйте, я Бибигерл, кукла-совершенство.

Момо испуганно отпрянула от нее, но потом непроизвольно ответила:

— Здравствуйте, меня зовут Момо.

Кукла опять пошевелила губами и произнесла:

— Я принадлежу тебе. Все завидуют тебе из-за меня.

— Вряд ли ты моя, — возразила Момо, — скорее всего, тебя кто-то здесь забыл.

Девочка подняла куклу. Ее губы снова шевельнулись, и она сказала:

— Я хочу иметь больше вещей.

— Так! — протянула Момо и задумалась. — Не знаю, найдется ли у меня что-нибудь подходящее. Подожди-ка, я покажу тебе свои вещи, и ты выберешь, что понравится.

Она взяла куклу и полезла с ней через дыру в стене вниз, в свою комнату. Там она вытащила из-под кровати коробку с разными штучками и поставила ее перед Бибигерл.

— Вот, — объяснила она, — здесь все, что у меня есть. Если тебе что-нибудь приглянется, ты только скажи.