Монады
Шрифт:
(Да, пока не поздно, хочу принести свои извинения Евгению Антоновичу Козловскому, мужу Елизаветы Сергеевны, в том, что я без его ведома воспользовался достоверными и даже тайными событиями из его жизни, которые пока неизвестны и самой Елизавете Сергеевне. Но что поделаешь, это необходимо для правды и истинности нашей, то есть моей, акция. Приношу извинения и дочери Елизаветы Сергеевны, Катеньке, которая ей сейчас и ни к чему, но вырастет и, не дай Бог, попадется ей на глаза эта штука – вот и прочтет, может, и поймет даже мотивы, меня побудившие, пойти на это. Извиняюсь также и перед псом Елизаветы Сергеевны Атосом, который, правда, еще не упоминался.
(Дмитрий Александрович усаживается половчее, смотрит прямо в лицо Елизавете Сергеевне.)
ОНА. Знает, конечно.
ОН. Точно?
ОНА. Точно, точно. Вы не волнуйтесь.
ОН. Ну, прямо гора с плеч.
ОНА. Мы с ним вполне откровенны.
ОН. Во всем?
ОНА. Во всем. Вот когда вы его вызывали, он мне всякий раз говорил. Мы советовались. А когда приходил, все пересказывал.
ОН. Интересно, интересно. И что же это он пересказывал? Интересно.
ОНА. Я сейчас уж и не помню. Все пересказывал.
ОН. А все-таки интересно, что же это он мог пересказать.
ОНА. А что, нельзя было?
ОН. Отчего же. Правда, я не знаю, можно или нельзя. Но все же интересно, что он пересказывал. Прямо захватывающе интересно.
ОНА. А что там интересного. Вы же сами все знаете.
ОН. Но ведь Евгений Антонович человек артистичный, и рассказы, наверно, захватывающие были? А? Небось, насочинил с три короба? А вы и поверили.
ОНА. Да нет, он рассказывал очень обыденно, просто все, как было. Когда ему в следующий раз идти. Мы уж шутить даже начали: как на встречу с любовницей спешит.
ОН. С любовницей? Интересно.
ОНА. Да, с любовницей.
ОН. С любовницей? (Смеется.) Прямо так и говорил. Ну, наглец. (Смеется.)
ОНА. Да. (Тоже смеется.) Вы уж извините. С любовницей.
ОН (продолжает смеяться). Да что же мне извинять. Значит, с любовницей? Ишь ты.
ОНА (продолжает смеяться, но не очень уверенно). С любовницей, а что, может, мне не надо было вам говорить, но я думала, что вы такой.
ОН. Что вы, что вы, Елизавета Сергеевна. Я не о том. (Перестает смеяться, молчит, а потом серьезно, даже участливо.) А ведь я его, Елизавета Сергеевна, не вызывал.
ОНА. Как это? Он точно говорил, что к вам.
ОН (издали, легонько, что сначала не понять, но потом становится абсолютно ясно, снова начинает изображать стройный и обольстительный ход соседки). Помилуй вас Бог, Елизавета Сергеевна! Я же вам объяснил, даже теоретическую базу, можно сказать, подвел, может, и не столь умело, но все-таки, что я вас вызвал для вполне определенного дела, исключительно для дела, вызвал как автор, если можно так выразиться, то есть хотел с вами… (Соседка продолжает идти.) А прочих я даже и права никакого не имею вызывать. Кто я? Что я? Я своим делом занимаюсь. А ведь ваш муж, Елизавета Сергеевна (соседка продолжает идти), мужчина видный, независимый, кто я для него, он сам кого хочешь может вызвать! Да что вызвать! К нему побегут! Вы же знаете, Елизавета Сергеевна (соседка продолжает идти), женщины его прямо издалека… (Елизавета Сергеевна растерянно поначалу слушает его, в то же самое время с нарастающим вниманием следя за неумолимым ходом стройной соседки к ее единоутробному мужу, Евгению Антоновичу, сначала сомневаясь, но постепенно прозревая, утверждаясь в своем прозрении, расширяя глаза, уже почти не слушая воркование Дмитрия Александровича, что-то бормоча себе под нос, не то: «Как же это?», не то: «Да, нет же!», не то: «Но ведь!» Так она вживается, вживается в происходящую на столе акцию предательства, потом хватает пресс-папье и с дикой силой опускает его на стол прямо перед самой соседкой, поперек ее хода.)
ОНА. Перестаньте! Перестаньте!
ОН (отдергивая руку и дуя на нее, на руку. Улыбается). Ой, ой. Чуть не убили соседку. А вы это можете. Теперь я вижу, что можете. И правильно. Убили бы и за дело. За дело (по-прежнему улыбаясь, встает и уже своим собственным шагом продолжает грациозное движение соседки). Убили бы – и за дело. И правильно. Правильно. Так и надо. (Елизавета Сергеевна заворожено следит за ним, когда он заходит за ее спину. Она следит сначала через правое плечо, потом, когда он уходит от нее влево, за спину, чуть даже в глубь сцены – она следит за ним через левое плечо, притом не выпуская из своей правой руки пресс-папье: медленно поднося его к груди и прижимая к себе.)
ОН (по-прежнему соседка). Ну вот. Я пришла (оборачивается к Елизавете Сергеевне и ждет от нее ответа). Ну вот, я пришла. Ну же. (Елизавета Сергеевна замерла, следит за ним, но не понимает, чего Дмитрий Александрович ждет от нее.) Отвечайте же. Ну вот, я пришла.
ОНА (не своим, в смысле своим, но очень уж не похожим на свой обычный голос голосом). Что отвечать?
ОН (голосом, совсем немного отличающимся от голоса соседки, то есть его голоса, изображавшего соседку, теперь голос чуть отличается, но ровно настолько, чтобы не выйти полностью из образа). Вам лучше знать, что он говорит.
ОНА. Он? Кто он? Ах, да. Он. Он. Он говорит. (Проводит левой рукой по лбу, затем ведет ее ото лба к углу рта, там рука и застывает.) Он отвечает. Да, да. Отвечает. Проходи, проходи. давай, помогу раздеться.
ОН. Раздеться? Ха-ха. Что? Сразу же халат снимать?
ОНА. Ах да, да. Она же в халате.
ОН. В синем таком, махровом.
ОНА. Да, да. В синем. Проходи в комнату. Чаю хочешь?
ОН. А Лизка-то твоя где? Опять загуляла? Хороша.
ОНА. Кто? Ах да, да. Ее нет, проходи, не бойся.
ОН. Я и не боюсь. Еще не хватало бояться. Не боюсь я, а устала, устала, понимаешь. Устала. Скрываться, унижаться. Господи. Лебезить, притворяться – перед кем! Было бы перед кем! Перед Лизкой!
ОНА. Опять ты об этом. Надоело. Замолчи.
ОН. Ну что вы так грубо? Помягче, поласковей.
ОНА. Нет, он всегда так говорит.
ОН. Ну, раз всегда, так и ладно. Тебе не хочется слушать, а я устала! Устала! Я не могу так больше! Это же отвратительно! И Лизка твоя!
ОНА. Почему моя?
ОН. А чья же она? Моя, что ли? Дура же, дура. Дура! И бездарь. Вон из театра поперли.
ОНА. Ну, бездарь. Ну, поперли. Что же, я виноват, что ли.
ОН. Я и говорю. На тебе все и выезжает. Ну и бездарь! Не видеть, как под твоим носом муж с другой бабой… И я тоже хороша. Связалась! Надоело. Решай, либо я, либо она. Ой, эта собака! Чуть не наступила! (Дмитрий Александрович изображает, как соседка ногой пинает собаку.) У вас ведь терьерчик?
ОНА. Да, терьерчик.