ОНА. Ну, Оленьку. Оленьку. Ее фамилия не Веселова?
(И уже не слышно, что он отвечает… Возможно, что фамилия Оленьки Веселова, возможно, что нет, возможно, что вовсе такой не существует – но какое это теперь уже имеет значение? – Никакого.)
(Уходят. Уходят мои дорогие Елизавета Сергеевна и Дмитрий Александрович. Уходят и уносят с собой все, что так и не совершилось. А в общем-то она его все-таки убила. Убила! Убила! Но они уходят! Уходят! А раз они уходят вместе, несмотря на всякие там уверения по поводу каких-то там коллапсов, внутрь которых нам не заглянуть (а не заглянуть – так и зачем нам они, зачем нам о них ломать голову?); раз уходят они вместе – значит, все-таки не убила. А жаль! Жаль! По-человечески жаль! Уходят мои дорогие Дмитрий Александрович и Елизавета Сергеевна,
и вдруг обнаруживаюсь в полнейшем и бесстыдном одиночестве я, то есть – не я, так как я ухожу вместе с Елизаветой Сергеевной. Обнаруживается, собственно, непонятно кто – ни автор, ни актер, ни зритель, ни критик. Непонятно кто. Но и этому непонятно кому тоже пора удаляться, унося с собой все, не относящиеся к действию замечания, примечания, оговорки и разговоры. Ему даже было бы лучше удалиться задолго до героев. Даже больше – ему вовсе не следовало бы встревать в эту историю. Но он все-таки встрял. И объявился он лишь, как не раз было помянуто, но поскольку этот аргумент весьма значителен, даже основной и единственный, то под занавес приходится его повторить: появился этот неизвестно кто, лишь на тот, весьма вероятный, даже наиболее вероятный случай, когда все это не объявится на сцене, а так и останется на бумаге. А на бумаге без этого непонятно кого все выглядело бы как-то бесчеловечно, что ли. Но если все-таки когда-нибудь, где-нибудь, как-нибудь, каким-либо образом пьеса сия окажется на сцене, то никого лишнего, кроме Дмитрия Александровича, то есть меня, и Елизаветы Сергеевны – не пускать! Пусть все остальные идут в зал, или куда хотят, или к черту, пардон. А все, не касающееся действия, – выбросить, убрать, уничтожить, сжечь! Такова моя последняя авторская воля.)
Из сборника «Дистрофики»
1975
1 |00094 Такая веселая первая строчка, И вторая веселая строчка, Отчего же, перескочив через третью строчку, Такая печальная четвертая строчка? Отчего же и пятая строчка И шестая, шестая строчка Ничего не изменили к седьмой строчке? Но восьмая – чуть повеселее строчка.1 |00095 Ах, ты, пес окаянный! Ах, ты скот Ассуанский! Ах ты, зверь Белведерский! Свинина ты безродная! Что ты смотришь глазами! Что ты вертишь носами! И меня за кусочек мой Злу-позору предаешь!1 |00096 Ни голые женские руки, Ни голые женские ноги Еще не говорят о любви нам, Возникая на вечернем пороге. Но маленький пальчик дрожащий, Но мурашки от запястья до локтя О страшной любви говорят нам Верней сладострастия дегтя.1 |00097 Почему же мне Бог дал сойти с ума? А не навел безумство на пса моего! За меня просила Божья Матерь сама Вот уж блат выше самого-самого! И вот я брожу из края в край, А вернее – сижу на месте. Одна нога – здесь, другая – там, А вернее – две ноги вместе.1 |00098 Зверь огромный и лохматый Он на лапу припадает, И ругается он матом, И плюется, и рыгает. Как обрыдла жизнь ему! Потому как в жизни нет цели тайной. Милый, дай я тебя обниму! Ты поручен мне Божьим предначерта — ньем.1 |00099 И надо же тому случиться, Что женской лаской наповал Я был подстрелен, словно птица, И в сумасшедший дом попал. Она же выстрела отдачей Вся вздрогнула и чуть не плача Не видя света впереди, Шла с рваной раной посреди.1 |00100 Товарищ, товарищ, товарищ комсомолец! Скажи мне, скажи мне, скажи мне поскорей,
Что может, что может, что может сделать для отчизны Такой вот, такой вот, такой вот частный человек? Прежде всего ты должен, ты должен, ты должен Свою шею подставить, подставить, подставить, И если окажется, что не нужно, не нуж — но, не нужно Бить, то мы придумаем что-нибудь еще.1 |00101 – Чтой-то там летит и крылышками вертит? – Птичка там летит и крылышками вертит – Чтой-то там бежит и мелко так дрожит? – Зверушка там бежит и мелко так дрожит – Чтой-то там идет и чего-то там несет? – Человечек там идет и чегой-то там несет – Чтой-то там висит и строго так смотрит? – Боженька там висит и строго так смотрит1 |00102 Как говорил великий Пифагор Нет на земле предмета без числа А это значит: в мире есть число Заранее без всякого предмета. А если, скажем, дважды два – четыре, То это ведь еще не значит, Что дважды два – действительно четыре, А значит – что, возможно, и четыре.1 |00103 Из хоккеистов я люблю Сашу Якушева, Существо почти с пеной у губ розо — вой, Этого, почти Маяковского, Почти с лицом боярыни Морозовой. Харламов тоже хорош, Но что-то в нем от салонной дамы, Тогда лучше уж Сашу Мальцева — Не ведающего что, где и когда творящего хулига — на.1 |00104 – Это поезд Москва – Ленинград? – Это поезд Москва – Ленинград. – Я очень рад. – И я очень рад. – Значит, поезд идет в Ленинград? – Значит, поезд идет в Ленинград. – И он точно придет в Ленинград? – Этого уж вам не скажу.1 |00105 Бежит, бежит автобус, Автобус дорогой, Везет, везет покойника И близких, но еще живых. Дар напрасный, дар случайный! Ты зачем мне дан живьем? Дай Бог, на пути обратном Автобусик забежит за мной.
Рассказ инстранца
1 |00106 Я забываю как-то денег Иду обычно магазин Купить мне один пол-литра И что-нибудь из закусить Но мне отвечает ваша женщин Который прилавок стоит Что водка отпустит после одиннадцать В Европе так нехорошо1 |00107 Говорят, что Андрей Белый Совершенно не изучен в нашей стране И это считается пробелом Как у нас внутри, так и вовне. А я думаю так: пока будут изучать Белого, Я помру в нашей стране. Это разве не будет пробелом? Лучше сначала позаботиться обо мне.1 |00108 Как говорит индийская наука, Жизнь возлюби не больше, чем она тебя, И даже меньше – вот в чем штука! Случайно встретились – случайно разош — лись. Я мог бы кончить стих на этой строчке, Но, коли восемь строчек мне дано, Я должен все пройти их без отсрочки, И ни одну из них в ущерб другой не возлюбить