Монады
Шрифт:
ОНА. Да, в серебряных туфлях.
ОН (вырывает подряд еще несколько листов, со стуком же располагает их на столе полукругом). А кругом люди, они заворожены этой белой нимфой в серебряных туфлях.
ОНА. Зачем вы рвете рукопись?
ОН. А-а-а! Теперь уже неважно. Неважно. Все и так ясно. Все само идет! Идет! Она вертится! Продолжайте, продолжайте. Безумный сердца разговор…
ОНА. Безумный сердца разговор И увлекательный и вредный? Я не могу понять.ОН (вырывает сразу несколько листов, сминает их в большой комок, с чуть большим стуком, чем перед этим, помещает на стол). А это Евгений Антонович.
ОНА (с некоторым отрешением, так как полностью витает где-то в своей молодости). Евгений Антонович?
ОН. Да. Муж ваш. Евгений Антонович. Он тоже в зале. Он тоже восхищен. А вы на сцене в белом открытом платье, в серебряных туфлях. (Поправляет у себя на столе Елизавету Сергеевну в белом платье и серебряных туфлях. Чуть отодвигает в сторону и Евгения Антоновича, освобождая рядом с ним место. Елизавета Сергеевна смотрит на все это и ясно, ясно, до слез ясно все это себе представляет, даже больше – она уже там, она уже полностью там.) Продолжайте, продолжайте.
ОНА (заворожено следя за собой, за публикой на столе Дмитрия Александровича). Неполный, слабый перевод…
(Дмитрий Александрович тихо, чтобы не заглушить, вместе с ней.)
С живой картинки список бледный Или разыгранный Фрейшиц Перстами робких учениц.(Дмитрий Александрович мягко выходит из дуэта, а Елизавета Сергеевна встает, начинает тихо отходить от стола, не отрывая от него своего восторженного взгляда, у нее объявляются жесты рук.)
Я к вам пишу – чего же боле? Что я еще могу сказать? Теперь я знаю в вашей воле…(Отворачивается от стола, идет к рампе, ярко освещается светом юпитеров, так что ее черное платье и действительно кажется белым, смотрит в зал, но перед глазами ее все еще стол Дмитрия Александровича с волшебными фигурами ее самой, зрителей, Евгения Антоновича.)
Меня презреньем наказать. Но вы к моей несчастной доле…ОН (вырывает еще несколько листочков, снова сминает их в большой ком и с еще большим стуком опускает рядом с Евгением Антоновичем.) А это Оленька. Она тоже в зале.
ОНА (оборачивается на стол, именно на стол, а не на Дмитрия Александровича, но продолжает).
Хоть каплю жалости храня, Вы не оставите меня.Какая Оленька?
ОН (поудобнее,
ОНА. Оленька? Актриса?
ОН. Ну да. Она рядом с Евгением Антоновичем. А вы продолжайте, продолжайте. Сначала я молчать хотела…
ОНА (уже несколько нервно). Сначала я молчать хотела Поверьте, моего стыда Вы не узнали б никогда.ОН (снова поправляя Оленьку и Евгения Антоновича, чтобы им было поудобнее, чтобы поближе друг к другу). Вот они. В зале. Они даже за руки взялись. Ну, они же вас слушают. Продолжайте. Когда б надежду я имела…
ОНА. Когда б надежду я имела Хоть редко, хоть в неделю раз В деревне нашей видеть вас, Чтоб слышать только ваши речи, Вам молвить слово, а потом Все думать, думать об одном.ОН. А Катеньку дома оставили. (Берет какой-то маленький клочок бумаги и прячет его под пресс-папье.)
ОНА. И день и ночь до новой встречи.
Катеньку? Дома?
ОН. Да. Она еще маленькая.
ОНА (напряженно). Но, говорят, вы нелюдим…
ОН. Да, да. Нелюдим.
ОНА. В глуши в деревне все вам скучно…
ОН. Да, да. Скучно. Дома ее оставили. Заперли.
ОНА. Заперли?
ОН. Заперли. В ванной.
ОНА. В ванной?
ОН. Продолжайте, продолжайте. Люди вон ждут ведь. Продолжайте. А мы… ничем мы не блестим.
ОНА. А мы… ничем мы не блестим Хоть вам и рады простодушно.ОН. Замечательно! Замечательно! (Подхватывает, чтобы вдохнуть в нее энтузиазм. Они вместе.)
Зачем вы посетили нас В тиши забытого селенья!ОНА (тихо, чтобы не вспугнуть). А она плачет: «Мама! Мама!»
ОНА. Я никогда б не знала вас…
ОН. Да, да не знала бы.
ОНА. Не знала б горького мученья.
ОН. Мама! Мама!
ОНА (резко запнувшись). Ой! Забыла! Не знала б горького мученья…
ОН. Ну, ну, снова: не знала б горького мученья.
ОНА. Я никогда б не знала вас Не знала б горького мученья…Я забыла! Забыла! Как там? Как там раньше было?
Я никогда б не знала вас Не знала б горького мученья.Я забыла! Забыла! Господи! Что же это!
ОН. Да, да, забыла!
ОНА. Не знала б горького мученья! Не знала б горького мученья! Я забыла!