Монарх от Бога
Шрифт:
– Дочь моя, я приняла христианство, пока вы были в путешествии. Мой Бог и Всевышний - едины. И потому я дала обет Всевышнему, что после вашего венчания уйду служить нашему отцу Спасителю. Не обессудь, будь милосердна.
Зоя-августа замолчала. Но чуткая Елена догадалась, что мать Константина открыла не всё сокровенное. И поняла Елена недосказанное просто: Зоя-августа не хотела разбить жизнь её родителей. Елена давно поняла, что её отец неравнодушен к вдовствующей императрице. В эти мгновения Зоя-августа смотрела на Елену любящим взглядом. Девушка ощутила тепло этого взгляда и подумала, что ей будет очень не хватать матери Багрянородного.
Глава двенадцатая. ЮНЫЕ СУПРУГИ
Прошло чуть больше месяца, как Константин и Елена вернулись из путешествия, и всё это время Зоя-августа, Лакапин и Елена с Константином были в ожидании перемен в их жизни. Но дни бежали, а перемены не приходили, и у каждого было своё мнение о том, что вокруг них ничего не происходит. Зоя-августа сочла, что Лакапин не предпринимает никаких шагов, чтобы связать судьбу дочери и Константина потому, что не хочет расставаться с его матерью. Тяга его всё нарастала, и внимание Лакапина к Зое-августе стало заметно окружающим. У Лакапина назрели сложности в отношениях с Марией. Почувствовав к себе охлаждение супруга, она догадалась о его причинах и отважилась встать поперёк дороги между Еленой и Константином, как будто они оказались виноваты в том, что Лакапин разлюбил жену. Мария стала искать пути, как нарушить дружбу молодых людей. Лакапин впал в некую растерянность под нападками Марии. Он пытался убедить её, что их мирной супружеской жизни ничто не угрожает, и выложил Марии сокровенное, сообщив, что близок день, когда Зоя-августа уйдёт в монастырь. Теперь, чтобы сохранить мир в семье, ему надо было поторопить время и обвенчать Елену и Константина. Он понял, что затягивать венчание нет смысла, и в час трапезы сказал Зое-августе:
– Матушка-императрица, не пора ли нам подумать о своих детях? Может быть, накануне Рождества Христова и обвенчаем их?
– Я согласна, великий доместик. В согласии и исполним обряд. Не стоит обманывать их и себя, затягивать время.
– Спасибо, матушка Зоя-августа. Я рад, что мы понимаем друг друга. Позволь мне приготовить всё для исполнения торжества.
– Ты волен во всём, - ответила Зоя-августа.
Юные жених и невеста слышали разговор родителей. Их лица просияли, и они заулыбались, румянец заиграл на щеках Елены, она склонилась к столу.
Скоро после трапезы в ранние сумерки декабрьского дня Константин и Елена вышли погулять в парк. Когда им удалось в одной из аллей скрыться от их спутника Гонгилы, Елена прижалась всем телом к Константину, привстала на цыпочки, обняла его за шею, нашла его губы и поцеловала. Константин ответил ей жарким поцелуем. Это было их первое прикосновение сердцем к сердцу, и они, счастливые и возбуждённые, побежали по аллее. Почувствовав неодолимое влечение друг к другу, спрятались за кустами лавра, и вновь их губы сошлись в долгом и трепетном поцелуе. У Елены закружилась голова. Она закрыла глаза и прошептала:
– Господи, почему же раньше мы отказывали себе в этом блаженстве!
– Теперь мы наверстаем упущенное, - весело ответил Константин.
А желание продолжало одолевать их, но появился их неизменный страж Гонгила, поднявшийся дубом над кустами лавра, и спросил:
– У вас это впервые? Я помню, прежде вы благородно сдерживались.
– Ах, Гонгила, всё ты знаешь! Но помни, что у нас сегодня праздник. Как придут святки, мы обвенчаемся.
– Слышал я об этом. Радуюсь вместе с вами.
Все вышли на аллею, и Гонгила, осмотревшись вокруг, вновь оставил Константина и Елену наедине. А они, по-прежнему возбуждённые и счастливые, забыли обо всём на свете, и Константин принялся рассказывать будущее своё и Елены после венчания:
– Божественная, если ты не возражаешь, мы проведём медовый месяц в Македонии. Мы поедем с тобой туда, где долгие годы жил мой дед Василий. Он достоин того, чтобы о нём написать сочинение, и я напишу его. И ты мне поможешь. Мы вместе будем искать тех, кто помнит его.
– Я стану тебе верной помощницей. Но помни о том, что я постараюсь сдерживать твоё воображение. Чтобы в твоём сочинении была одна правда.
– Об этом я всегда буду помнить. Плохо поступает тот хронист, который искажает историю. Мне это ни к чему. Основатель Македонской династии и без прикрас встанет на Олимп словно бог. Сын крестьянина, благодаря уму поднявшийся на престол великой империи, - только это даёт право назвать его Божественным. И я убеждён, что Всевышний не позволил бы недостойному быть басилевсом. Ты помнишь печальную участь моего дядюшки Александра?
– Помню. Это и впрямь был человек несчастной судьбы.
Они замолчали. Взявшись за руки, шли по аллее, шурша опавшей листвой, и думали, каждый по-своему, о том дне, когда им придётся идти под венец. Однако их думы текли по одному руслу. Им хотелось, чтобы поскорее наступил сочельник, чтобы перед ними распахнулись врата Святой Софии, чтобы патриарх Византии Николай соединил их сердца.
В эти же дни, в ожидании сочельника, решала свою судьбу Зоя-августа. Она подумала, что ей надо искать монастырь, в котором она могла бы преклонить колени и посвятить себя Богу. Но желание её высвечивалось неоднозначно. Она хотела найти обитель, расположенную вдали от городов, от больших дорог, где-нибудь в лесной глуши, может быть, среди гор, на берегу горного озера, и для этого она решила навестить своего дядюшку патриарха Николая. Он в это время проживал всё в том же мраморном особняке среди других особняков, которые стояли за дворцом Магнавр.
Патриарх встретил Зою-августу ласково. Между ними уже давно не было обид и недоразумений. Теперь старец хвалил Господа Бога за то, что он наделил его разумной и достойной похвалы племянницей. Патриарх уже был стар и умиротворён жизнью, думал отойти от патриаршества и тоже скоротать дни в монашеской обители. Он присмотрел уже себе мужской Влахернский монастырь, который, главное, был рядом с Магнавром.
– Здравствуй, моя радость. Какие заботы привели тебя ко мне?
– Должно быть ведомо тебе, дядюшка, что в сочельник мы с Лакапином венчаем своих детей.
– Ведомо, доченька.
Патриарх усадил Зою-августу к столу, где в вазах лежали фрукты, сам сел напротив.
– А моего стремления ты пока не знаешь, дядюшка. Я ухожу в обитель и хочу принять постриг. Но это будет после венчания.
– Господи, славная, не рано ли уходишь от мира?
Ты ещё полна сил, тебе бы замуж надо. И всего-то сорок три года, - запричитал Николай и прослезился.
– Не печалься, дядюшка. Замуж я больше не пойду, не хочу сиротить кого-то.
В этот миг Зоя-августа подумала о жене Лакапина Марии, которую он может отдать в жертву своему загоревшемуся чувству.