Монарх от Бога

Антонов Александр Ильич

В разговор вмешался Константин. Он хорошо знал, что такое «сильные динаты» - это помещики, скупающие за гроши земли у бедных «убогих» крестьян.

–  Максимиан больше не станет преследовать вас. Будет на то эдикт императора. И вас никто не изгонит с благодатного места.
– Константин осмотрелся: - Всё это будет ваше.

В защищённом с севера лесом монастыре не ощущались порывы горного холодного ветра. На юге открывался вид на озеро Уван. Окружающая природа вносила в душу покой, умиротворение. Но Константин вспомнил о Мелентине и сказал Зое-августе:

–  Матушка, мы видели здесь в лесу вдову Дуки Мелентину. У лее какое тут служение Богу… Вернёмся в

Константинополь.

–  Помолчи, сын мой, идите с Еленой гулять. А я и поговорю с матушкой Пелагией.

Зоя-августа подошла к игуменье, которая стояла неподалёку, и они отправились осматривать хозяйство. Следом за ними ушёл и Григорий. А Константин повёл Елену в храм и по пути поведал ей, что беспокоится за мать.

–  Вот что я думаю: как вернёмся в Магнавр, попрошу патриарха увезти Мелентину в другой монастырь.

–  А если твоя матушка не позволит?

–  Тогда не знаю, что делать.

Елена остановила Константина на маленькой дощатой паперти.

–  Послушай, Багрянородный, меня. Я знаю, что твоя матушка сделает. Она добротой своей покорит Мелентину. Как только встретится с нею, скажет: «Сестрица моя, давай послужим Господу Богу в обители вместе, не досаждая друг другу». Мелентина, конечно, свысока посмотрит на Зою-августу, такой уж у неё нрав, ответит: «Мы с тобой неровня. Я уже три года здесь гну спину, а ты лишь пришла. Вот поработай с моё».
– «Мелентинушка, успокойся, - скажет твоя мать.
– Я тебе великое дело поручаю. Ты будешь келаршей и поведёшь всё хозяйство в обители. А я буду молиться за тебя и исправно исполнять послушание». Мелентина усмехнётся тонкими губами, но миролюбиво ответит: «А ведь славно получится. Я умею вести хозяйство, и никому из нерадивых спуску не дам».
– «Вот и хорошо, вот и поладим». Но Мелентине покажется, что против неё замышляется какой-то подвох. «И чего это ты поладить со мной задумала? В Магнавре ты теперь не у дел, сюда пришла простой монашкой, так и служи Богу, а я своё дело справлять буду».
– «Матушка Мелентина, давай вспомним заповедь, что за добро добром надо платить. Ты согласна жить со мной в обители, и я отплачиваю тебе добром. Я возвожу тебя в келарши. Выходит, и делить нам с тобой нечего».
– «Да уж поладим, коль так, - ответит Мелентина.
– Я человек добрый».
– И Елена горячо продолжала: - Твоя матушка и Пелагию не ущемит, скажет ей: «Ты, матушка Пелагия, так и будешь своё дело вести. А меня казначеем оставь».

Константин засмеялся:

–  Если бы это говорила не ты, я бы ни одному слову не поверил. Но знаю, что всё по-твоему будет, И потому зайдём в храм, помолимся и постоим в тишине.

Зоя-августа и Пелагия пришлись друг другу по душе и проговорили до сумерек. Императрица открылась перед игуменьей, и та прониклась к ней почтительностью и уважением. Потом они вместе встретили монахинь, вернувшихся из леса с заготовки дров. И тут Зоя-августа увидела Мелентину. Как и предполагала Елена, именно такой разговор и состоялся между вдовой Дуки и вдовой Льва Мудрого. Одного не предусмотрела Елена: забыла приобщить к беседе Пелагию.

Только вечером Зоя-августа и её спутники покинули монастырь, добрались до Силиврии и там нагрянули в палаты епарха города Варипсава. За вечерней трапезой Зоя-августа попросила епарха:

–  Преславный Варипсав, найди мне в городе мастеров возводить храм, кельи и трапезную в монастыре Святой Каллисты. Ещё скажи Максимиану-землевладельцу, что отныне земли вблизи монастыря и под ним принадлежат обители Святой Каллисты. Добавь: деньги, которые он заплатил за земли, получит в императорской

казне.

–  Божественный, я рад, что восторжествует закон. Максимиана давно надо было поставить на место.

–  Так и будет. Ещё прошу быть доброжелательнее к вдове Дуки. Она отныне в монастыре келарша, и все хозяйственные и строительные заботы легли на её плечи. Она станет вести дела от имени Багря неродного и моего.

–  Ох, тяжело мне будет с Мелентиной, - вздохнул Варипсав.

–  Сойдётесь. Будь только с нею справедлив.

Зоя-августа, её спутники и воины провели в Силиврии ночь, а чуть свет выехали в Константинополь.

Через два дня после возвращения Зои-августы, Константина и Елены в Константинополе было оповещено, что на чистый четверг назначено венчание Константина Багрянородного и Елены Лакапин. Это предстоящее событие для горожан было неожиданным, потому как кроме неопределённых слухов о помолвке никто ничего не ведал. Но падкие до всяких зрелищ и торжеств византийцы с раннего утра валом повалили к собору Святой Софии, так как знали, что венчание императоров испокон веку проходило в храме Софии Премудрости. Отец Елены Роман Лакапин решил, что торжество должно быть проведено пышно, чтобы всем горожанам хватило вина и угощений, и для этого он попросил раскошелиться всех богатых купцов города, заверив их, что в случае чьей-то нужды у купцов казна восполнит затраты. Ещё он велел конной гвардии в этот день маршировать по городу. Он также хотел, чтобы его дочь и императора провожали в храм сотни сановников, службу вёл сам патриарх Николай Мистик. А с ним рядом были все митрополиты и епископы города.

Свадебную открытую карету везли двенадцать белоснежных коней. Жених и невеста сидели в бобровой и горностаевой шубах, подаренных русскими купцами. Арабские купцы положили в карету огромные букеты орхидей. За каретой жениха и невесты ехали в колесницах родители невесты и Зоя-августа. За ними верхом следовали четыре брата Елены. На всём пути до храма горожане выпускали красивых голубей. А у самого храма, когда Константин и Елена в сопровождении Тавриона и Форвина сошли с кареты, горожане выпустили пару белых окольцованных лебедей. Огромные птицы долго кружили над площадью, а потом под бурные крики горожан крылом к крылу поднялись высоко в небо и полетели к Мраморному морю. Стоящая рядом с женихом и невестой Зоя-августа сказала:

–  Белые лебеди - это к счастью, дети.

–  Мы с Еленой так и поняли, матушка, - ответил Багрянородный.

На паперти собора Елену и Константина ждали патриарх, митрополиты и епископы. Они окружили жениха и невесту и повели их в храм. В нём собрались сотни горожан. Для жениха и невесты до самого алтаря были расстелены белые ковры из верблюжьей шерсти, и Елена и Константин шли по ним, будто по воздуху, - так лёгок был их шаг. Они слушали божественное пение и ничего вокруг не замечали. Перед глазами у них всё ещё кружили белые лебеди, словно херувимы.

Но вот жених и невеста взошли на амвон, и наступил обряд венчания. Он длился долго. В честь молодых два хора пели псалмы, они пили вино, их помазали миром. Им надевали обручные перстни, их венчали коронами. Они целовались. Елене и Константину казалось, что всё это происходит не с ними и они наблюдают за обрядом со стороны. И всё-таки происходящее оставляло свои следы: то они бледнели, то у Елены на верхней губе появлялась испарина и она краснела. Однако все, кто присутствовал на обряде венчания, смотрели на молодую пару с восторгом. Она была прекрасна. «Юным слава! Юным слава!» - кричали византийцы. А кто-то из горожан крикнул: «Честь Македонянину!»