Mondengel: Легенда о Ночном Хищнике
Шрифт:
Ветеран аккуратно взял из её рук комбо-шест. Эндри покорно отдала оружие, посчитав, что данный яут приходится альбиносу другом (в чём, впрочем, не ошиблась).
– Великий Кетану! Древний!
– Да, его оружие. Обнаружил на базе.
– Он же передал уману...
– Вот пусть и будет у умана в пользовании, – пожал плечами альбинос и вернул копьё Андрейст.
Гуан-Тант’ер, Фаитинд и Эндри проходили мимо разных отсеков, чьи назначения для последней оставались загадкой. Мерно подмигивали алыми символами знакомые терминалы. По пути периодически встречались Воины, в том числе редкие Воины Чести. Каждый из них вставал на
Разношёрстные доспехи приковывали неискушённый взгляд. У кого-то они закрывали всю грудь, другие, наоборот, предпочитали минимальный набор. Индивидуальный дизайн, вкупе с различным набором оружия, говорил о том, что на судне собрались профессионалы своего дела – Воины, долго следующие выбранным путём*. Нательная сетка, трофейные пояса, выступающие мышцы, влажная кожа... Рассматривая Охотников, Андрейст невольно закусывала губу, водя большим пальцем по ручке копья.
«Похоже, мой фетиш усугубляется», – подумала Эндри, жадно хватая взором каждую деталь.
Спустя время, они, наконец, подошли к тренировочному залу. Взмахнув мантией, Лунный Ангел вошёл в кехрите. Тут вовсю кипел бой. Кил-лиэат с Наундом дрались на копьях, а рядышком Насид-Меам преподавал Фатору технику эффективных ударов кнутом:
– Если ты сейчас замахнёшься подобным образом – повредишь колонну.
– Кар’клей, – приглушённо шикнул Агония.
Фатор почувствовал всплеск положительных эмоций: «Наконец-то! Он жив!»
В отличие от юнца, Насид-Меам нервно заскрёб когтем по рукояти боевого кнута. Он знал, что его ждёт. Кровавые встали на одно колено и опустили головы.
– Насид-Меам...
Бич перевёл взгляд на альбиноса. Позади Вожака виднелась фигура умана. Злоба подкатила плотным комом к глотке.
– Встать! – рявкнул Гуан-Тант’ер.
Окружающие вздрогнули. Вождь кивнул Фаитинду. Ветеран подошёл к боковой колонне с кнопками и включил связь:
– Всем немедленно собраться в кехрите.
Альбинос и заместитель молча прожигали друг друга взглядом. Странные чувства заворочались в широкой груди Кар’клейя – перед ним стоял Охотник, попытавшийся свершить с его отцом то же, что и Фрадиор-Гоаринд недавно совершил с ним самим. Фыркнув, Бич отошёл к центру зала и начал срывать с себя доспехи, обнажая иссечённый торс. На его теле буквально не осталось живого места. Грудь была обожжена кислотной кровью Кайндэ, живот представлял собой один большой кусок рубцовой ткани. То, что пережил он, не переживал никто из племени. В этом невероятно живучем яуте причудливо сплетались преданность и бунт, приправленный злобой затравленного пса. Он не делился подробностями страшных, кровавых Охот, когда безумный Волве кидал его в самое пекло, заставляя отчаянно бороться не за трофей, а за собственную жизнь.
Уманка аккуратно подошла поближе. Она удивлённо рассматривала Воина, прощупывая взглядом каждый сантиметр его тела. Бич почувствовал всплеск любопытства и что-то вроде симпатии. Он надменно отвернулся, сложив руки на груди. Эндри сглотнула.
«Это всё следы бичевания! Боги, бедняга. Неужели он заслужил всё это?»
Гуан-Тант’ер открыл колонну, взяв оттуда шипованный кнут. В зал один за другим приходили яуты. Они выстраивались большим кругом, изредка издавая пощёлкивание. Альбинос отправился к наказуемому. Ирмолинд-Зигв’а, увидев в руках Вожака шипованное жало, сделала аккуратный шаг назад – к выходу. На её руке тихонько сомкнулась когтистая ладонь одного из Кровавых. Она услышала предупреждающее рычание. Медленно подняв голову, Андрейст встретилась со знакомой непроницаемой маской.
«Чёрт... Тот самый, который в прошлый раз коснулся моей шеи в этом самом помещении».
Девушка незаметно и очень аккуратно погладила свободной рукой его чешуйчатые пальцы, демонстрируя симпатию. Очень хотелось смягчить возможную агрессию. К её удаче, Охотник заворчал и в ответ нежно провёл внешней стороной ладони от кисти до локтя. Эндри учтиво улыбнулась, немного отодвинувшись в сторону Кил-лиэата, от которого тут же повеяло злорадной ехидностью. Прикосновения молодого яута заставили разум уманки окунуться в детальное воспоминание о странном эротическом сне – в таком окружении совершенно неуместные мысли.
Зная, что Охотники чувствительны к колебаниям эмоционального фона, Андрейст решила переместиться поближе к выходу, но, увидав плотную стену крепких тел, быстро передумала, встав рядом с Кил-лиэатом. Агония удовлетворенно щёлкнул, стараясь даже не смотреть на уманку, чтобы её не спугнуть. В эту минуту Вожак закончил озвучивать приговор. Насид-Меам снял маску. Уже давно никто не видел его лица. Кровавые нервно пошевелили пальцами рук. Результаты суровой дисциплины Волве откровенно пугали. Никто из них не хотел когда-либо оказаться на его месте.
Бич имел множество преимуществ, находясь так близко к жестокому Кар’клейю, как это было возможно. Он не пропустил ни одной Охоты, ему доверялись ответственные миссии, допуск в Сендар, считавшийся непозволительной роскошью даже для Воинов Чести, был обеспечен, но... Плата служения Тирану была столь высока, что не каждый был готов нести сию ношу. Находясь рядом, Бич постоянно попадал под горячую руку. Любая его малейшая ошибка тут же предавалась огласке, когда Волве в очередной раз зачитывал ему приговор в этом самом зале. Будучи по природе независимым, властолюбивым бунтарём, при этом не лишённым смелости, Насид-Меам умудрился поднять мятеж и использовать его в своих корыстных целях. В тот день клан познал ярость сурового Вожака, после чего многие, а некоторые даже незаслуженно, были понижены в ранге.
Волве вырвал Бичу три мандибулы и схватился за последнюю, но, в итоге, оставил её, саркастично отметив: «За былую преданность». Потом была кровавая порка и изгнание на планету, населённую плотоядными тварями. После смерти Великого Вожака Гуан-Тант’ер принял бунтаря назад, по завещанию Волве дав ему статус «Кровавого». С тех пор Насид-Меам не снимал маски при всех, и большинство уже не помнило выражения его злобного изуродованного лица. Сейчас оно замерло в ожидании тех привычных ощущений, которые часто преследовали Воина в былые времена. Одинокая мандибула прижалась к пасти. Перед глазами стоял образ Волве. Удар.