Монголия в XIII–XIV веках
Шрифт:
В 1410 г. китайская армия под командованием императора Юн-лэ прошла в глубь монгольской территории и вступила в сражение с войсками Бунияшири-хагана на берегу р. Онон. Бунияшири потерпел поражение и вместе со своими семью героями-багатурами, имея при себе ханскую печать, бежал в Ойрат-Монголию. Среди семи багатуров был его младший брат Эл-бэг. По данным одних источников, Бунияшири был убит Махмуд-нояном, а других — умер естественной смертью. Судя по обстоятельствам, Бунияшири, по-видимому, все же умер своей смертью, завещав Элбэгу и Махмуду вместе с ойратами бороться против китайской империи Мин.
Махмуд-ноян с 1409 г. в течение некоторого времени был на стороне китайского государства Мин, что вызвало сильное обострение противоречий между восточными и западными монголами. Минские феодалы всеми способами старались углубить эти противоречия. Они прибегали к самым коварным приемам, чтобы расколоть
Главная причина поражения армии Бунияшири-хагана в 1410 г. заключалась не только в военном превосходстве китайских войск, но и в измене Аругтай-нояна и борьбе ойратских феодалов против хагана. Но китайский двор, поддержав Махмуда из желания использовать его войска против Бунияшири, не оказал ему содействия в его стремлении стать единоличным правителем всей Монголии. Опасаясь намерений Махмуда сделаться господином Монголии, минский двор заключил тайный союз с первым министром Бунияшири-хагана Аругтаем для борьбы против Махмуда.
В 1414 г., когда Махмуд-ноян прибыл на р. Керулен для сражения с Аругтаем, император Юн-лэ во главе своей армии лично выступил туда же на помощь Аругтаю. Узнав об этом, Махмуд поспешил навстречу императору во главе 30-тысячной конницы и навязал ему сражение. Хотя минская армия широко применила огнестрельное оружие и добилась значительного успеха, но обе стороны понесли большие потери [541] . Отныне Махмуд все время воевал с империей Мин, одновременно ведя борьбу против Аругтай-нояна, вступившего в сговор с минским двором. Но вскоре Махмуд умер, и дело его продолжил сын Тогон. С тех пор в течение некоторого периода Китай поддерживал Аругтая в борьбе с ойрат-монголами. Аругтай и Тогон, вступив в кровопролитную борьбу между собой, превратились в орудия китайской политики. Подобные действия феодалов в большой степени разрушали единство монголов, что создавало препятствия на пути развития производительных сил страны.
541
Шуй-юй чжоу-цзы лу. Гл. 17.
Император Юн-лэ в 1422 г. в третий раз вторгся в Монголию и захватил огромное количество скота и имущества [542] . В 1423 г. он во главе своей армии выступил в четвертый поход в Монголию и в союзе с войсками Аругтай-нояна сражался с ойрат-монголами, но не добился сколько-нибудь значительного успеха… Как сообщают китайские источники, в этой войне ойраты потерпели такое поражение, что не смогли оправиться. Но в следующем году, когда Юн-лэ затеял новую войну с ойрат-монголами силы сторон оказались равными. Сведения китайских источников об этих войнах иногда расходятся. Однако в китайских исторических сочинениях утверждается, будто Юн-лэ, воюя и «усмиряя» монголов, совершал великие подвиги, разбивал наголову монгольские войска, где бы они ни встречались. На самом же деле, судя по сведениям источников о ходе войн между монгольскими и китайскими феодалами, события развивались, по-иному. В ходе сражений обе стороны несли немалые потери, и по своим военным силам Монголия не уступала недавно созданной империи Мин.
542
Мин ши. Гл. 327. Да-да чжуань (История татар). Об этом событии содержатся подробные сведения в Бэй-чжэн лу (Описание карательного похода на Север) Цзин Юйцзы.
В Монголии в ту пору не было пехоты. Армия состояла только из кавалерии и поэтому обладала преимуществом по сравнению с китайской. Монгольская конница владела тонкими тактическими приемами ведения боя. В частности, один из приемов; заключался в том, что конница отступала в разгар боя, создавая видимость панического бегства, и, неожиданно возвращаясь, наносила удар по противнику. Кроме того, в случае появления неблагоприятных факторов в ходе сражения она могла вовремя отойти и пополнить силы. Но в китайских исторических источниках в подобных случаях пишут, что монголы были побеждены и обратились в бегство. Известно, что по китайскому обычаю если сам император лично командует армией, то даже
Император Юн-лэ также слал послов к монгольским хаганам с письмами, содержащими угрозы. Например, после восшествия на хаганский престол Бунияшири-хагана по указу Юн-лэ спешно был отправлен в Монголию гонец передать хагану: «Я слышал, что, после того как пришла в упадок мощь монголов, никто из потомков Шунь-ди (Тогон-Тэмура) не кончил жизнь естественной смертью, начиная с хаганского потомка Аюширидары и кончая Гун-Тэмуром, которые сменяли друг друга на хаганском престоле. Наш Тай-цзу (Чжу Юаньчжан) оказывал милости потомкам династии Юань и всегда хотел, чтобы они последовали за ним. Монголы, я смотрю на вас, как отец на своих детей. Ныне род династии Юань снова занимает хаганский престол. Проявить преданность и смирно последовать за мною или нет — от этого зависит ваше счастье, жить или сгинуть— вам решать! Хорошенько подумайте об этом!» [543] . Но Бунияшири-хаган нисколько не испугался угроз и последовательно проводил политику сохранения независимости страны. При нем был убит чрезвычайный посол императора Юн-лэ Го Цзи. Последний был приближенным минского императора. Прибыв с письмом Юн-лэ на имя Бунияшири, Го Цзи на аудиенции у хавана потребовал капитуляции Монголии, стал оскорблять хагана, наговорил ему дерзостей и был казнен. После этого, как было сказано выше, Юн-лэ во главе своей армии совершил свой пятый поход в Монголию, но не добился успеха.
543
Мин ши. Гл. 127.
Политика запугивания, проводившаяся минским двором, и попытки подчинить себе монголов военной силой не давали результатов, но Китай по-прежнему продолжал свою коварную политику по отношению к монголам. Она сводилась к натравливанию монголов друг на друга, раздаче званий и титулов ноя-нам, подкупу феодалов, тайной слежке за ними, политическим убийствам и другим подобным акциям. Совершенно очевидно, что в ту эпоху Монголия по-прежнему представляла собой самую опасную силу для империи Мин. Этого не скрывают даже авторы китайских исторических трудов.
Минский двор в свое время перенес столицу империи из Нанкина в Пекин с целью организации обороны страны от монголов [544] . Кроме того, вдоль Великой китайской стены было построено девять крупных укрепленных районов, названных «девять рубежей», где были размещены охранные войска большой численности.
Исходя из сказанного выше, в ту эпоху Монголия все еще представляла собой сильное независимое государство, которого боялась империя Мин. Эсэн-хаган (1440–1455), объединивший «сорок тем [восточных монголов]» и «четыре тьмы [ойрат-монголов]», взял в плен китайского императора Ин-цзуна. Монголия, объединившаяся при хагане Бату-Монкэ (1466–1504), встала на путь дальнейшего развития.
544
В эпоху Мин прошло немало времени, пока Пекин стал столицей империи. Китайские ученые, спорившие между собой по этому вопросу, решили считать город столицей со дня вступления на трон императора Юн-лэ, но он был официально провозглашен столицей империи лишь 18 лет спустя, т. е. в 1420 г.
Глава пятая
Культура и религия монголов во второй половине XIII и в XIV в.
В XIII в. объединение монгольских племен и образование единого государства создали благоприятные условия для развития монгольской культуры. Одновременно на дальнейшее ее развитие прогрессивное влияние оказала культура покоренных стран. Наши ученые довольно много внимания уделяли истории монгольской культуры. В частности, академики Ц. Дамдинсурэн и Ш. Бира, доктора исторических наук Д. Майдар и Н. Ишджамц, доктор филологических наук С. Лувсанвандан, кандидат исторических наук Гаадамба и Дж. Надмид и другие [545] , тщательно исследовав проблемы монгольской культуры, написали ценные работы. Поэтому ниже рассматриваются лишь те из этих вопросов, которые тесно связаны с исследуемым нами периодом.
545
Труды перечисленных ученых рассматриваются ниже.