Монгольское нашествие на Русь 1223–1253 гг.
Шрифт:
Данные Рогерия о полумиллионной монгольской армии, конечно, носят фантастический характер. Характерно, что Джувейни писал о «450 тысячах всадников», которые выступили против монголов в Венгрии [369] .
Скорее всего, через Днепр переправилось ок. 90 тысяч воинов. Большинство ханов, участников осады Киева, были задействованы на флангах. Орда и Байдар увели на север ок. 20 тысяч, столько же (или чуть больше: 30–35 тысяч) действовали на юге. У Бату для похода в Венгрию оставалось не более 45 тысяч воинов. Это примерно 5 туменов. В жизнеописании Субэдея отмечено, что монголы продвигались в Венгрию по пяти дорогам, а среди руководителей, кроме Субэдея, отмечены «Бату, Хулагу, Шибан и Кадан» [370] . Это известие об участии в походе Хулагу является уникальным, но некоторые исследователи относятся к нему с доверием. Если сравнивать со списком Джувейни, то неучтенным оказывается хан Тангут, которого либо спутали с Хулагу, либо он не участвовал в нападении на Венгрию, оставшись прикрывать тыл на Юге Руси.
369
Тизенгаузен 1941. С. 23.
370
ЗОИ, 3. С. 231.
Наиболее раннее восточное свидетельство о Западном монгольском походе обнаруживается у Джувейни: «Когда Русь, кипчаки и аланы также были уничтожены, то Бату решил истребить келаров и башгирдов, многочисленный народ христианского исповедания, который, говорят, живет рядом с франками. Для этой цели он приготовил войска и по наступлении нового года выступил. Народы эти обольщались своею многочисленностью, пылом храбрости и прочностью орудий» [371] .
371
Тизенгаузен 1941. С. 23.
Нельзя сказать, что король Бела не ждал интервентов. Об их подходе его предупреждали при личной встрече и Михаил Черниговский, и Даниил Галицкий, а по свидетельству монаха Юлиана, еще в 1237 г. Бату посылал к нему посольство (и не одно) с требованием покорности. После захвата Галича напряжение нарастало. Возможно, венгерский король, как и Юрий Владимирский, ждал, что, может быть, в этом году монголы не нападут: зима заканчивалась, а после покорения Руси войска устали. В начале 1241 г. он направил наблюдать за карпатскими перевалами воеводу (палатина) Дионисия (как Еремея Глебовича, «в сторожа»). Это случилось после отъезда от него Даниила, но, что примечательно, еще до захвата Галича, который венгры не стали защищать.
Вторым по важности нашим информатором о монгольском нашествии в Венгрии является архидьякон Фома Сплитский (Foma Splitski; ок. 1200–1268 гг.). Вся его жизнь прошла в Далмации, в родном городе Сплите: сначала он был там нотарием (1223), затем каноником соборного капитула (с 1228 г.), а с 1230 г. архидьяконом. В 1243 г. его избрали местным епископом, но противодействие внутри общины не позволило ему занять стол – он так и остался архидьяконом, хотя очень авторитетным в среде сплитской общины. Последние годы жизни его начальником был тот самый Рогерий, автор «Горестной Песни», бывший в 1249–1266 гг. сплитским епископом. Свое сочинение «История архиепископов Солоны и Сплита» (Historia Salonitanorum pontificum atque Spalatensium) Фома составил под конец жизни, очевидно пользуясь показаниями как Рогерия, так и, возможно, Плано Карпини, который в последние годы жизни (1249–1252) был епископом там же в Далмации, в Антибаре, городе в 250 км южнее по побережью от Сплита. В этот короткий период все авторы существовавших к тому времени европейских сочинений о монголах собрались буквально в одном месте и, вероятно, «сверили часы» [372] .
372
См.: Фома Сплитский 1997. С. 206–207, прим. 325.
Описывая события 1239 года, архидьякон Фома писал: «…в те дни уже долетала до слуха каждого горестная молва о том, что нечестивый народ татар вторгся в пределы христиан, в земли Рутении; однако многие считали это вроде бы шуткой» [373] .
Бела до последнего надеялся, что беда минует его. Свою армию он стал собирать только после того, как сообщили, что Батый перешел Карпаты. В первые годы правления Бела проводил политику на сокращение земельных пожалований за службу, чем отвернул от себя большую часть венгерской знати, которая в минуту опасности не оказала ему помощи. Рогерий почти половину своего сочинения уделил теме «как так вышло, что Венгрия была разгромлена». Он приводит пять причин неприязненных отношений между «уграми» и своим королем, из-за чего, собственно, по его мнению, страна была ввергнута в кошмар разорения. Это долгий и неправый суд, дистанцирование короля от подданных, частые походы на русских и половцев, а также казни нобилей, которые последовали сразу после вступления на трон. Но главное, что Рогерий выделил на первое место, это ничем не объяснимая для венгров любовь Белы к половцам. Каноник оправдывает короля почти по всем пунктам и только в вопросе с половцами не дает однозначных заключений. Венгерская знать считала, что половцы Котяна – это монгольские шпионы, которых заслали в тыл к противнику. Они собрались на специальный съезд, откуда обратились к королю с соответствующим посланием. Бела в 1239–1240 гг. держал при себе половецкий конвой, которому особенно доверял. Но в начале 1241 г. в преддверии монгольского нашествия стал идти на уступки нобилям. Уже после того, как Бату перешел Карпаты, в конце марта 1241 г. в Пеште в ходе подготовки к кампании Котян с окружением были арестованы и перебиты. Половецкие войска поднялись и ушли на юг, снося все на своем пути. Они пронеслись по Венгрии, собирая соотечественников, и пересекли Дунай у Тисы; разорили Срем (низовья Савы) и направились в Болгарию. Этот исход иногда называют второй волной половецкой миграции на Балканы. Буквально накануне решающего столкновения с монголами венгры лишились союзника, который из своих 40 тысяч вполне мог выставить до 10 тысяч воинов.
373
Фома Сплитский 1997. С. 96.
Тем временем к Пешту стекались ополченцы. Полки выставили города Секешфехервар и Эстергом. Большое войско привел брат короля хорватский герцог Кальман (Коломан). Прибыл даже небольшой отряд из Австрии во главе с беспокойным герцогом Фридрихом II Бабенбергом, который, однако, вскоре вернулся на родину. Австрийский сюзерен лично убил одного «татара» из авангардного монгольского отряда, подошедшего в конце марта в район Пешта, после чего счел себя удовлетворенным и уехал. Как следует из источников, других иноземцев в армию короля Белы не прибыло. По свидетельству Рогерия, при подходе монгольских войск король «не имел в своем распоряжении вооруженных сил».
Тем временем Батый беспрепятственно миновал горные перевалы и двинулся в сторону Дуная. Путь проходил в обычном для монголов режиме. Города, отказавшиеся добровольно сдаться, подвергались штурму и разорению. Такая участь постигла Эрлау (Эгер) и Кёвешд. Передовые части захватчиков – тумен хана Шейбана – в конце марта 1241 г. показались на окраинах Пешта. Венгры сочли их главными силами и дали бой, в котором обратили противника в бегство. Первая победа окрылила защитников. Бела срочно собрал войска и двинулся в направлении отступающего Шейбана. Последний в это время уже докладывал Бату о проведенных столкновениях. По словам Джувейни, хан Бату был шокирован численным превосходством венгров, у которых было 450 тысяч воинов. Далее передаются слова Шейбана, который говорил, что «их вдвое больше войска» [374] . Конечно, цифры персидским историком использовались преувеличенные, но масштаб все же был указан вполне достоверный: двукратное превосходство в численности венгров над монголами. Известно, что Бела вывел из Пешта 60-тысячную армию, а Бату, по нашим подсчетам, располагал не более чем 40 тысячами, часть из которых была рассеяна в окрестных землях. Монголам ничего не оставалось, как полагаться на волю Неба: Бату уединился на высоком холме и два дня провел в усердной молитве. Этот любопытный сюжет также передает Джувейни. Своевременная религиозная экзальтация хана-язычника привела к обратному результату, чем тот, который последовал после печальной молитвы князя Юрия перед битвой на Сити.
374
Тизенгаузен 1941. С. 24.
Войска сошлись в долине притока Тисы – реки Шайо (венг. Sajo, слов. Slana, нем. Salz, Соленая) у местечка Мохи (Muhi, Mohi) 11 апреля 1241 г., через два дня после битвы под Легницей. Венгры подготовились к сражению хорошо. Была избрана правильная тактика активной обороны. Армия стала лагерем, который был обнесен по периметру рядами сцепленных между собой телег, что делало бесполезными атаки конницы. Русский перебежчик из монгольского стана даже известил Белу о времени начала атаки [375] . Однако и военное искусство, и правильная подготовка, и храбрость королевских войск не сказались на исходе боя.
375
Фома Сплитский 1997. С. 106–107.
В жизнеописании Субэдея в «Юань ши» говорится, что в монгольском войске говорили так: «Войско короля исполнено силы, не сможем легко продвигаться». Чтобы преодолеть численное превосходство противника, Субэдей предложил заманить его к реке и совершить обходной маневр. Бату должен был биться за мост в верховьях, а в это время Субэдей чуть ниже по течению переправится на плотах и ударит в тыл. Так и произошло, хотя Бату атаковал слишком рано и потерял много воинов [376] .
376
ЗОИ, 3. С. 232.
Венгры позволили монголам захватить мост через Шайо и перевести войска на свою сторону. Кроме того, сказывалась очевидная несогласованность в венгерских действиях. Большинство старалось укрыться за укреплениями лагеря. Полки хорватского герцога Кальмана и колочского архиепископа Уголина, расположившиеся севернее лагеря основных сил, отразили первый монгольский натиск и выдержали более чем двухчасовой бой. Но многие дворянские дружины оказались менее стойкими. Сказались внутренние распри венгерской знати, недолюбливавшей суровые манеры правления короля Белы. Все это привело к полному разгрому в битве под Шайо.